Церковное пение с VIII по Х век
Период с VIII по Х век
Если в эпоху образования церковного осмогласия обе половины Церкви Вселенской — восточная и западная — жили общими началами, из коих развилось церковное пение, то в период VIII–Х веков музыкальные пути православного Востока и западного католичества разошлись уже в разные стороны и каждая из этих Церквей повела дальнейшее развитие церковно-певческого искусства своим, особым курсом.
Пение в Западной Церкви
До наступления эпохи VII–Х веков Западная Церковь наравне с Восточной держалась очень стойко тех главных музыкально-певческих устоев, какие сообщены были пению на протяжении всей предшествующей истории его: а) пение было строго вокальным искусством, б) исключительно мелодическим, в) все усилия по созиданию его были направлены, с одной стороны, на выяснение его внутренних и внешних черт, отличительных от искусства мирского, с другой — на развитие начал церковного осмогласия, явившегося выражением подлинной сущности действительно церковного пения и настоящего содержания его.
Напевы, как таковые, на Востоке и Западе были разные, но те и другие одинаково были подчинены одному и тому же музыкально-теоретическому закону осмогласия и были одинаково зафиксированы — во имя единообразия певческой практики — в Октоихе святого Иоанна Дамаскина и в Антифонарии Папы Григория Великого.
К созданию осмогласия и сборников его обе половины Церкви вела одна и та же сила и одни мотивы; отсюда — тождество результатов.
Но, дойдя до предельной черты — завершения осмогласия. Западная Церковь как бы приостанавливает дальнейшую деятельность по развитию общепринятой системы и, довольствуясь добытыми результатами многовековой работы, начинает искать в области пения совершенно иных путей и касаться таких сторон музыки, которые доселе никогда, нигде и никем еще не были затронуты.
Запад открывает новую эру в истории пения и музыки вообще, закладывая понемногу основы будущего европейского искусства и мало-помалу разрывая свою связь с искусством античной эпохи.
Прежде всего Запад постепенно отрешается (почти одновременно) от двух традиций церковно-певческого искусства: его строго вокального характера и исключительно мелодического содержания — и вводит, с одной стороны, орган как инструментальное сопровождение к пению хора, а с другой — пытается разгадать законы многоголосных созвучий, начиная с простейшего — двухголосия — и переходя затем к трех-четырехголосию и даже более.
Творческие силы музыкантов — теоретиков и певцов — тратятся не на умножение церковных мелодий по закону осмогласия, а на приспособление Cantus firmus’oв к новым формам полифонии (многоголосия). Орган при этом получает большое значение не только как поддержка хору и украшение его подчас нестройного исполнения, но и еще более как пособие при открытии новых музыкальных средств.
Упорная, медленно и с великим трудом продвигавшаяся вперед работа по изысканию нового искусства — полифонии — в конце концов увенчалась полным успехом.
Искусство контрапункта (как называлось наслаивание мелодий на данный Cantus firmus с течением времени всецело заменило собой прежнее одноголосие, то есть чисто мелодическое пение, и в Западной Церкви водворилось пение многоголосное, в котором лишь один голос держал подлинно церковную мелодию, тогда как другие голоса (два-три и более) имели мелодии, искусно присочиненные на основе Cantus firmus’a. Если на первых порах полифонное пение не было особенно ценно в эстетическом смысле, так как искусство творцов его было еще достаточно примитивной грубо, то впоследствии, когда это искусство преодолело все пути и препятствия, обычно связывающие всякие искания людей, полифония явилась искусством чрезвычайно высокого значения.
Последнее имело место уже в ХIII–ХVI веках, но в описываемую эпоху положено было — очень решительно и смело — начало тому, что со временем дало такие удивительные плоды, перевернувшие музыку и пение западных народов в корне.
Западное осмогласие с появлением полифонии утратило свое самостоятельное значение, и развитие его было приостановлено.
Мелодии церковные (Cantus firmus’ы) служили лишь канвой, по которой искусство контрапунктиста создавало нечто вполне оригинальное и поглощавшее собой ту первооснову, какою являлся данный отрывок григорианского пения, бравшийся в качестве первичного материала при написании церковно-хоровых сочинений.
Церковное пение, таким образом, оказалось увлеченным на путь искусства, где интересы контрапункта доминировали над всем прочим.
Этот путь, как уже было сказано, привел к удивительному расцвету европейской музыки и пения, но вместе с тем он порвал и многие нити, связывающие пение Западной Церкви с общецерковной музыкальной традицией.
Церковное пение на православном Востоке
В противоположность Западной Церкви православный Восток в эпоху VIII–Х веков не сделал никаких открытий в области церковного пения и вся деятельность его церковно-певческих кругов состояла в практическом применении и распространении начал, заложенных в Октоихе Иоанна Дамаскина.
Прочные и ясные законы осмогласия способствовали тому, что церковно-богослужебное пение весьма упорядочилось; всякие излишества и чрезмерная искусственность его мало-помалу ослабели и исчезли; пение стало более общепонятным и удобоисполнимым и вместе с тем и более разумным, выразительным и даже не лишенным изящества.
Трудами церковных писателей этого времени окончательно установлены виды песнопений, употребляемых доныне при богослужении в Православной Церкви, — это стихиры, тропари, кондаки и икосы, каноны, антифоны, прокимны, ипакои, светильны, блаженны.
В этот же период окончательно установлен и получил всеобщее распространение способ нотного письма — крюкового, введенного в октоихе Иоанном Дамаскиным, в качестве наиболее известного в его время.
Происхождение этого письма относят к Ефрему Сирину. Устроители церковного пения в У111‑Х веках весьма содействовали распространению крюков, применяя их в своих работах по пению.
В числе песнотворцев этого периода историей отмечены:
- Святой Стефан Савваит, составитель канонов, тропарей, и, в частности, плачевных пений на смерть и в честь Господа Иисуса Христа.
- Святой Феодор Студит, написавший, кроме прочих стихир и канонов, надгробный плач “Жизнь во гробе” (на утрени Великой Субботы).
- Святой Иосиф Фессалоникийский, брат Феодора Студита, составивший в сотрудничестве с братом из стихир, ранее певшихся, и из собственных Триоди на дни Великой Четыредесятницы.
- Святые Феодор и Феофан Начертанные, написавшие множество стихир для Миней.
- Святой Иосиф Песнописец, инок. Написал до 300 канонов, содержащихся во всех 12 Минеях, в Триоди и Пентикостарии.
- Лев Мудрый, император. Ему принадлежат 11 утренних стихир и стихиры на праздники. Любил принимать личное участие в церковном пении и даже в управлении хором.
- Константин Багрянородный, сын Льва Мудрого, автор 11 воскресных эксапостилариев и теоретического трактата “Гармония”.
Греческое (византийское) пение в новокрещеной Руси
В 988 году, при святом князе Владимире, состоялось Крещение Киевской Руси, и Русь из языческой обратилась в христианскую.
Восприемницей ее при Крещении в веру Христову явилась Византия. Таким образом. Русская Церковь приняла не только вероучение, но и весь церковный ритуал, и, в частности, богослужебное пение, от византийских греков в том виде, в каком их содержали сами греки. Что же именно получила новокрещенная Русь касательно церковного пения и в каком виде?
Во-первых, готовый, совершенно установившийся текстовой материал на все службы годового круга в переводе на славянский язык, каковую работу к этому времени (конец Х века) успели совершить балканские славяне.
Во-вторых, готовые же осмогласные напевы православного Востока в крюковом изложении их, имевшемся в богослужебных нотных книгах.
В‑третьих, установившиеся на Востоке способы и виды церковного пения, одиночного и хорового.
В‑четвертых, строго вокальный характер пения и его чисто мелодическую природу, чуждую стремления к гармонии в смысле одновременных аккордовых созвучий. В‑пятых, святоотеческие взгляды на задачи церковного пения.
В‑шестых, полное незнакомство с музыкально-певческими течениями Запада, соединенное к тому же с византийской нетерпимостью ко всему, что идет от западных схизматиков. Все это, вместе взятое, в значительной степени предрешило дальнейшие судьбы русского церковного пения, с самого начала направленного в то русло, по которому пение шло и развивалось на христианском Востоке. Это же обстоятельство послужило к тому, что Русская Церковь в деле пения богослужебного унаследовала те традиции этого искусства, какие были созданы предшествующим тысячелетием общецерковной жизни и истории.
Источник: журнал «Хоровое и регентское дело» (1916. № 5⁄6. С. 123–140; № 7⁄8. С. 155–156).
