Что такое русское церковное пение?

Что такое русское церковное пение?

Что есть русское православное церковное пение? Национальный характер нашего богослужебного пения

С понятием Православия, как уже говорилось, связано понятие возможного совершенства; православное богослужение – это богослужение самое лучшее, самое идеальное на земле. Совершая словесную службу в Духе и Истине (Ин. 4:23), Святая Православная Церковь приносит Богу всяческих «лучшее и первородное земли». В частности, для славословия Его она избрала живой человеческий голос, как звуковой орган человеческой души, связанный с ней по естеству.

Таковы характерные особенности православного церковного пения, отличающие его как от пения светского, так и от общерелигиозного и инославного. В оценке нашего церковного пения, его православности или неправославности мы должны исходить из положений, начертанных в Священном Писании, основываться на учении отцов и учителей Церкви. Сознавая явную необоснованность ходячего мнения о полной свободе церковной мелодии ввиду «отсутствия в Священном Писании конкретных указаний по данному вопросу», мы должны прежде всего провести четкую грань между небесными истинами и философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира (Кол. 2:8), которая во всем требует особых знамений и особой мудрости. Слово крестное, звучащее в наших православных мелодиях, всегда было и будет соблазном и безумием для мира. Православная мелодия по своему характеру – это мелодия духовного ратоборца, воина, а по действию на душу – мелодия мира, но мира Божественного.:не якоже дает, аз даю вам – говорил Господь апостолам, уходя к Отцу Небесному (Ин. 14:27).

Главное качество истинно православной мелодии – спасительность, или душеполезность. Однако этого мало для того, чтобы отличить истину от лжи. Профессор Л.Н.Парийский в своей статье «О церковном пении» [2.11–1, 1952, №11] указывает на слуховое восприятие, древние распевы и Устав, как на критерии истинности нашего церковного пения; но Устав надо знать, уметь его читать. Древние юго-западные распевы (киевский, греческий, болгарский) также едва ли могут быть точными указателями истины: Устав нигде о них не упоминает, да и сами они, как увидим ниже, не дают уставной полноты мелодии. А можно ли доверяться субъективному слуховому восприятию? Другое дело, если это восприятие – результат многолетнего опыта и здорового, строго православного духовного воспитания, а если этого нет?.. Здесь мы и подошли вплотную к вопросу о необходимости точного критерия, определяющего истинность нашего церковного пения. Таким критерием должно стать церковное (а не музыкально-теоретическое) определение самого понятия церковно-православного пения, определение, которого у нас еще нет. Мы должны дать его в итоге всего сказанного нами о церковно-православном пении.

Итак, что есть православное пение? Богослужебное пение Православной Церкви есть совокупность православных церковно-богослужебных песнопений, текст которых создан богопросвещенными песнописцами Православной Церкви и ими же отражен (распет) в соответствующих мелодиях по церковному Уставу. Такое определение раскрывает сущность предмета и исключает всякое неверное или двоякое толкование. В нашем церковном пении священный текст жизненно связан с отражающей его мелодией: чем точнее это отражение, тем ближе к истине сама мелодия.

Теперь нам остается раскрыть национальную природу нашего отечественного церковного пения. Ведь речь у нас идет не о православном пении вообще, а именно о пении нашей отечественной Церкви. Являясь вторым средством общения, мелодия, так же как и язык (первое средство общения), имеет свои национальные особенности; в ней, как и в языке, отражается психология народа, его национальный характер и климатические условия его проживания. Каждому народу, естественно, дорог родной язык. И сколько бы ни изучал человек языков иностранных, – родной язык навсегда останется для него самым понятным из всех языков. Вот почему в день Пятидесятницы Пришествие Утешителя в мир выразилось прежде всего в ниспослании дара языков (Деян. 2:4).

Тысячу лет назад наши предки приняли от Восточной Византийской Церкви Святое Православие, а вместе с ним и богослужение. Текст его перевели святые Кирилл и Мефодий, а мелодию постепенно перевела сама православная Русь. Перевод этот занял несколько столетий, ибо это был фактически не перевод, а новый мелодический язык, в котором, как в чистой воде, отразилось русское Православие, сформировавшееся, окрепшее и выросшее за это время.

Выдвинутое нами определение в отношении церковно-православного пения вообще может быть вполне приложимо и к пению Церкви Русской, без изменений и дополнений. Богопросвещенные песнотворцы, как и прочие угодники Божий, воссиявшие на «небе» церковном с первых же веков существования нашей отечественной Церкви, продолжили и завершили у нас на Руси святое дело богоносных песнописцев Востока. В результате этого и возник наш богослужебно-мелодический язык – знаменный распев с его семиографией.

До сих пор мы говорили о пении Православной Церкви вообще. Мы раскрыли его существенные признаки, по которым оно отличается от пения светского и инославно-церковного; выяснили его характерные черты, дали точное определение. Теперь, рассматривая знаменный распев с его семиографией как единую церковно-православную основу нашего богослужебного пения, мы должны конкретно ответить на вопрос: является ли знаменный распев именно такой – церковной, а не музыкально-теоретической только – основой нашего богослужебного пения, и насколько отвечает он всем тем требованиям, которые предъявляются Священным Писанием и отцами Церкви к православному церковно-богослужебному пению? Обстоятельному раскрытию этого вопроса и посвящается настоящий труд.

В частности, мы должны раскрыть здесь саму сущность знаменного распева, рассмотреть его виды, выяснить его отношение к потребностям русской верующей души, исследовать отношение знаменной мелодии к богослужебному тексту и церковному Уставу. Касаясь специфики знаменной мелодии, необходимо обратить внимание на особенности знаменной «философии», в меру возможности раскрыть ее систему.

В области знаменной нотации необходимо выяснить ее отношение к нотации линейной – сравнить их.

Наконец, мы должны коснуться современного положения знаменного распева в нашей отечественной Церкви, а именно: проблемы гармонизации знаменных мелодий, отношения к знаменному распеву существующих у нас распевов, напевов, композиций и народно-религиозных мелодий и реальности самого знаменного распева в его чистой (не измененной) мелодии.

В качестве источников мы берем Священное Писание, святоотеческие творения, крюковые певчие книги, книги богослужебные, нотные книги синодального издания (с квадратной нотацией), а также нотные сборники того же издания и другие нотные книги в современной (общемузыкальной) нотации, употребляемые у нас сегодня в богослужебном пении.


Глава первая. Знаменный распев. Его церковно-православная сущность и достоинства


Понятие распева

Знаменный распев есть совокупность мелодий православного византийского (греко-сирийского) церковного осмогласия, разработанных и усовершенствованных в духе русского Православия богопросвещенными песнотворцами и знаменотворцами Русской Православной Церкви и записанных посредством русской знаменной (безлинейной) нотации, ими же разработанной и усовершенствованной. Проще говоря, знаменная мелодия – это русская переработка греческого осмогласия – основного закона православно-богослужебной мелодии.

Древнее русское слово «распев» (от глагола «распеть») означает распределение и обработку «сырого» мелодического материала по данному (распеваемому) тексту. Однако процесс древнерусского церковного песнотворчества – это не музыкальная обработка в современном понимании, и даже не переложение текста на музыку, а нечто более сложное, требующее не столько музыкального мастерства, сколько благодатного озарения Свыше.

Распев, как и всякая вообще форма народного творчества (народный обычай, песня и т.д.), не возникает стихийно и не имеет автора в современном смысле; он возникает и развивается незаметно, подобно растению. Распев не может быть создан никакими постановлениями церковной власти. Его не может сочинить никакой композитор, даже самый гениальный.

Церковный распев нельзя назвать и коллективной композицией: его создает народ, но не толпа, а народ в идеальном значении этого слова – люди, действующие не по заказу или повелению извне и не по собственному произволу или прихоти, а по тайному наставлению Источника божественных сокровищ, неизменно пребывающего в Христовой Церкви. Это особенно следует сказать о мелодии нашего знаменного распева, возникшей в юношеский период истории нашей отечественной Церкви, в эпоху, «богатую девственными силами», по выражению профессора-протоиерея Василия Металлова  [2.18, 324].

История сохранила нам имена некоторых мастеров (а не композиторов) знаменного распева. По постановлению Стоглавого Собора были открыты особые церковно-певческие школы. Из них особенно славились Новгородская и Усольская. Здесь трудились мастера: Иван Акимов (Шайдуров), Савва Рогов, Василий Рогов (впоследствии митрополит Ростовский Варлаам), Степан Голыш, Иван Лукошко (впоследствии архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Исаия), Иван Нос, поп Феодор Христианин, Паисий Литвинов, головщик Лавры, и Сильвестр  [2.31, 69]. Но все они трудились уже в XVI веке, в период окончательного становления большого знаменного распева. Это были распевщики, оперировавшие готовым уже мелодическим материалом, и знаменотворцы, совершенствовавшие знаменную семиографию. В XV веке на Руси уже существовали так называемые <подобники> и «кокизники». Ссылаясь на источник XVII века неизвестного автора, профессор Металлов свидетельствует, что распевщики XVI века знали эти пособия наизусть и могли «накладывать знамя на новый текст»  [2.18, 268].Хотя Игнатьев и считает их всех композиторами, проявившими, как он выражается, «свою личную музыкальную индивидуальность в творчестве» [2.12, 429], однако с этим трудно согласиться.

Исторические сведения о жизни и деятельности наших древних песнорачителей очень скудны. Отмечая это обстоятельство, протоиерей Н.Трубецкой полагает, что «…это были люди скромные, которые в тиши монастырских келий, преисполненные сознанием великой ответственности перед Церковью, незаметно трудились во славу Божию в деле прогресса церковно-певческой культуры  [2.11–1, 1959, №10, 74]. И это именно так: иначе их творчество не могло бы влиться в общецерковное творчество святых песнописцев Вселенской Церкви. Более того, оно никогда не достигло бы такого расцвета и не дало бы такой, поистине неземной по своему величию мелодии, каковой является наш знаменный распев. И хотя архиепископ Филарет Черниговский утверждает, что первые наши сти-хирарии написаны «едва ли не таким же певцом, как Лонгин Корова»  [2.40, 356], однако история знает, что не Лонгином, и даже не Феодором Христианином создан наш знаменный распев. Пресловутый Лонгин получил свое, и его «сочинительство» бесследно погибло вместе с его именем, если не считать недоброй памяти.

Итак, слово «распев» – чисто русское слово. Оно родилось впервые у нас на Руси в связи с наличием нераспетого текста. Греко-Восточная Церковь этого термина не знала, ибо там мелодия создавалась одновременно с текстом песнопений. В настоящее время этим словом мы обозначаем все вообще осмогласие в той или иной национальной переработке. Так, кроме знаменного распева, существуют у нас распевы: демественный, киевский, греческий, болгарский и др.


Знаменный распев. Символическое значение наименования «знаменный». Священная древность знаменного распева

Само название «знаменный» происходит от древне-славянского словазнамя, означавшего в те времена всякий вообще знак. Толкователи утверждают, что знаменная мелодия названа так в отличие от мелодий незнаменных, то есть ненотных, незаписанных  [2.31, 121]. Следовательно, в переводе на современный язык «знаменный» значит нотный. Иногда его называют просто «крюковым», по его нотации. На первый взгляд, оба эти названия указывают, как будто бы, на неразрывность мелодии с семиографией. Но ведь латинское nota -графическое обозначение музыкальных тонов определенной длительности – можно тоже перевести словом знамя. Напрашивается вывод: все современное нотное пение, в таком случае, в том числе и полу светское, можно называть знаменным.

Один из наших исследователей знаменного пения замечает, что название это не выражает характерного признака, а лишь указывает «на внешнюю сторону»  [2.12, 414]. Д.В.Разумовский, выдвигая свою гипотезу о происхождении знаменного распева, предлагает называть его «греко-славянским». Такое наименование, по его мнению, «вполне отличало бы знаменный распев от других распевов и соответствовало бы принятым народным названиям – греческий, болгарский и т.д.»  [2.32, 42]. Но ведь все эти распевы, как и само Православие – греческие в своей основе, значит, все они и греко-славянские. Такое сухо-формальное и сугубо историческое толкование, конечно, ничего не дает ни уму, ни сердцу. Мы рассматриваем пение как словесно-мелодический элемент нашего церковного богослужения: именно здесь мы и должны искать толкование слова знамя, знамение.

В Священном Писании слово это употребляется неоднократно и означает знак (например, условный), примету, признак, доказательство, печать (Быт. 1, 1.4; Лк. 2, 12; Мф. 16, 1–4; 26, 48; 27, 66; Мр. 16, 17,20). Современное (выродившееся) слово «знамя» такого широкого значения уже не имеет, а обозначает только особый знак, в виде флага с изображением соответствующих эмблем, который употребляется в военных и других торжественных (в том числе и религиозных) шествиях как ведущий и воодушевляющий знак. Каждое государство имеет не только собственный флаг, но и государственный гимн, в тексте и мелодии которого отражаются важнейшие характерные особенности данного государства, так же как и в символах, изображенных на знамени. Если принять во внимание исключительную отражаемость знаменной мелодии, ее уставную полноту и идейную высоту, то можно смело сказать, что мелодия эта, или, иначе говоря, распев, по-иному и не может быть названа, как только знаменной, ибо она является мелодическим знаменем русского Православия. Знаменный распев есть музыкально-звуковой символ Русской Православной Церкви, отличающий ее как от Церквей инославных, так и от православных Церквей других народов.

Древнее слово знамя, равно как и современное русское «знамя», наш народ произносит всегда с особым уважением. В словах этих слышится теплота, мягкость, задушевность – то, чем именно и преисполнена знаменная мелодия, поэтому нет и не может быть другого слова, которое выражало бы сущность предмета так, как это древнее, выработанное веками название.


Знаменная мелодия и русская народная песня

Рассуждая о народном характере знаменной мелодии, некоторые исследователи, в том числе даже церковные, часто смешивают два понятия: «народная» и «народно-песенная».

Возникает вопрос: если мы, православные, сознавая святость нашей церковной мелодии и разграничивая два упомянутых выше понятия, считаем все же нашу знаменную мелодию народной, то в чем же заключается эта народность? Имеет ли она вообще какое-либо отношение к мелодии песенной? Рассмотрим этот вопрос.

Что такое народная песня? В строгом смысле слова народная песня – это такая песня, которая не имеет определенного автора, а возникла в народе: ее автор – сам народ. Слагая свои песни, народ изливает в них свои чувства, отражает различные душевные переживания, связанные с разного рода жизненными обстоятельствами. Народные песни могут быть не только положительными, но и отрицательными (песни толпы); последние делятся на цензурные и нецензурные (срамные). Песни поются на праздниках (ради веселья), или «скуки ради», или из любви к пению вообще.

Если принять во внимание набожность русского народа в первые века нашей истории, доходившую часто до странностей, то надо полагать, что понятие святости было не безызвестно нашим предкам: как песенникам, так и церковным песнорачителям. Они прекрасно отличали «дух» от «плоти», следовательно, ни о каком влиянии, а тем более – смешении в этой области, речи быть не может. Если знаменная мелодия – народна, то это еще не значит, что она обязательно должна быть и народно-песенной в полном смысле этого слова.

Существуют народно-песенные мелодии особого порядка: мы имеем в виду прежде всего мелодию народного ритуала (обрядовую). Эта мелодия носит характер народного гимна. Она звучит спокойно, величественно, торжественно и близко подходит к мелодии церковной, оставаясь народно-песенной по существу.

У всех народов мира издревле существовали и существуют песни ритуала. Ими сопровождаются два важнейших и, можно сказать, самых священных момента человеческой жизни – бракосочетание и погребение. В обоих случаях человек начинает новый путь. И наша Православная Церковь в обоих этих случаях возлагает на него венец – знак награды за пройденный путь достойного приготовления.

Древняя Русь также имела народно-обрядовые мелодии, унаследованные от предков-язычников. Дикие обычаи, осужденные отцами Церкви  [1.19–3, т.10, 117; т. 12, 45–46], бытуют на Руси и в наши дни при бракосочетаниях и похоронах; но не язычников имеем мы в виду в данном случае. Речь у нас идет о душе, по природе христианке. Язычество не было сплошной ложью и абсолютным злом: какие-то крупицы Божественной истины оставались и в нем. Вот эти-то крупицы и явились своего рода вкладом в нашу православную мелодику. Любвеобильная русская душа, уверовавшая всем своим существом, принесла этот драгоценный дар, а Церковь приняла его, как чистую жертву веры и любви.

Наряду с отрицательными похоронными и свадебными обычаями, осужденными Церковью, на Руси бытуют и обычаи чистые, отражающие святые чувства нашего великого народа. Среди них заслуживают внимания свадебные «опевания» и похоронные «причитания». Мелодии этих гимнов народного ритуала очень близки к мелодиям нашего знаменного распева. Так, одна из мелодий старинного свадебного опевания почти тождественна мелодии Бог Господь 4-го гласа (см. пример 1), а в напеве самоподобна 2-го гласа Егда от древа (на этот подобен положены стихиры прощания при погребении) на фоне христианского утешения ясно слышится похоронное причитание. В обоих случаях нет никакой погрешности против церковной святости, ибо там слышится гимн, а не песня.

Итак, знаменный распев близок и дорог сердцу всякого русского православного христианина как священная мелодия, отражающая в себе всю красоту и величие русского Православия, как чистое зеркало души, создавшей эту красоту за период семивековой истории Русского Православия. В чем же состоит это величие?

При тщательном рассмотрении этого вопроса в свете истории нетрудно понять, что красота и величие русского Православия не ограничиваются рамками узконациональными, а имеют общеправославное значение.