Отношение Господа Иисуса Христа к женщинам

Отношение Господа Иисуса Христа к женщинам

Об отношении Господа Иисуса Христа к женщинам

Христианство признало и утвердило общечеловеческое значение и права женщины. Это прежде всего можно видеть из истории отношений к женщине Самого Господа Иисуса Христа и Его верных последователей. Евангельские примеры отношения Спасителя к женщинам наглядно показывает, как высоко и уважительно смотрел Он на женскую личность. Его отношение к женщине всегда было внимательным, нежным, не говоря уже о высокой чистоте этих отношений. Спаситель показал, что если кто особенно нуждается в Его помощи и защите и имеет полное право на то, так это угнетенный и отверженный доселе пол.

Он всегда заявлял, что женщина обладает высоким совершенством человеческой природы. Часто беседуя с женщинами, Он признавал их способность к восприятию и усвоению тех высоких истин, которые нелегко усвоялись и апостолами. Иисус Христос неоднократно обнаруживал, как может быть искренна и глубока вера женщины, как горяча любовь ее, сильна и чиста ее преданность всему высокому, святому. Каждое движение Спасителя в обращении с женщинами направлено было к утверждению и засвидетельствованию пред всем миром их человеческих достоинств и служило к разрушению тех цепей рабства, отчуждения и вечного несовершеннолетия, в которых женщина находилась прежде.

По изображению Евангелия, страждущая женщина всегда находила в Иисусе глубокое сострадание и полную готовность на помощь. В этом отношении она не только не унижалась пред мужчиной, напротив, иногда как будто пользовалась предпочтением. Спаситель нередко выказывал особую симпатию к ней, или сам вызываясь на помощь, или относясь к ней в самых нежных выражениях, или прославляя ее веру и другие нравственные качества. Рассказы евангельские очевидным образом подтверждают это.

Когда Спаситель пришел в дом апостола Петра, то увидел, что теща его страдает от сильной горячки. Он обратил особенное внимание на страждущую и не замедлил подать ей Свою Божественную помощь. Он коснулся руки ее, и горячка оставила ее; и она встала и служила им (Мф. 8:14). Однажды на пути в город Наин Иисус встретил погребальную процессию: несли умершего юношу, единственного сына у матери-вдовы, которая шла за гробом, вся в слезах. Неоткуда было ожидать утешения несчастной: учители народа – фарисеи – большею частью только притесняли вдов (Мф. 23:14Мк. 12:40). Христос сжалился над нею. Он уговаривает ее не плакать, потом, чудесным образом воскресив ее возлюбленного сына, возвращает его обрадованной и пораженной благоговением пред Спасителем, матери (Лк. 7:11–17).

Случилось также Иисусу быть в одной из синагог в субботу и учить. Тут была женщина, восемнадцать лет одержимая страшною болезнью: она была скорчена и не могла стоять прямо. Заметив больную, Спаситель Сам подозвал ее и возложением рук избавил от страданий: она выпрямилась и стала славить Бога. Для фарисея – начальника синагоги, строгого исполнителя буквы закона – милосердие к женщине показалось совершенно неблаговременным, ибо была суббота. Он грубо заметил женщине, что в другие дни, а не в субботу, нужно приходить лечиться. Спаситель пристыдил фарисея за такое равнодушие к страждущей женщине. Лицемер! – сказал Он, – не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить? Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний? (Лк. 13:15–16).

В другой раз, когда Христос проходил среди большой толпы народа, одна женщина, которая страдала двенадцать лет кровотечением и бесполезно истощила на врачей все свое состояние, услышав о необыкновенной силе Иисуса, тихо подошла к Нему, надеясь одним прикосновением к Его одежде избавиться от своей болезни. Глубокая вера женщины не обманула ее: течение крови остановилось, и она почувствовала выздоровление. Христос не хотел оставить в неизвестности веру женщины и не упустил случая засвидетельствовать пред всеми ее достоинства. Когда на вопрос Его: «Кто прикоснулся ко мне?» – испуганная женщина пала пред Ним, всенародно объявив, по какой причине она прикоснулась, Он нежно ободрил ее: «Дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя» (Мф. 9:22). Не к обличению женщины Он заставил ее сознаться, но, очевидно, к прославлению ее, ибо глубокая вера ее могла служить примером для других. Начальник синагоги, например, в это же время просивший Христа об исцелении своей дочери, мог поучиться у этой женщины: сам он был не настолько тверд в вере, чтобы не поколебаться, когда услышал от посланного из своего дома, что дочь его уже умерла и что поэтому незачем утруждать Учителя.

Спаситель пришел в его дом, где собрались уже во множестве плакальщицы и музыканты, готовясь к печальной, погребальной церемонии. Среди всеобщего плача и смятения Иисус, выслав лишний народ из комнаты, берет за руку умершую дочь Иаира и пробуждает ее нежным отеческим словом: Девица, тебе говорю, встань (Мк. 5:41).

В другой раз Иисус Христос проходил через пределы Тирские и Сидонские. И вот женщина хананеянка, вышедши из тех пределов, кричала Ему:

Помилуй меня, Господи, сын Давидов! дочь моя жестоко беснуется (Мф. 15:22).

Обстоятельство замечательное. В то время как иудеи, для которых, по-видимому, прежде всех готовилось Царство Божие, не верят в Него и бегут от Него, женщина язычница спешит ко Христу, открыто исповедует Его как Мессию, сына Давидова, согласно с верованием иудеев, и просит Его милосердия. Тяжко было видеть бедной матери ежедневные ужасные страдания дочери, находив шейся в бесчувственном состоянии. Иисус сначала ничего не отвечал хананеянке, и ученики, негодуя на кричавшую, просили Его отпустить ее, чтобы она не надоедала. Ученики пренебрежительно отнеслись к женщине, они не подозревали, что «за внешним голосом уст ее, – по выражению Златоуста, – скрывался сильный вопль твердо верующей души». Они не чувствовали, что Христос, по видимому только, не обращал на нее внимания, с целью обнаружить ее нравственное величие. Женщина принадлежала к такому народу, который по закону иудейскому считался отверженным, презренным и нечистым, от которого следовало удаляться (Втор. 7:3).

Спаситель не хочет прямо нарушать закон и быть соблазном для иудеев, потому Он не обращает внимания на женщину и, на просьбу учеников – отпустить ее, отвечает применяясь к иудейскому образу воззрения: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева (Мф. 15:24). Между тем женщина не отставала и не прекращала своей мольбы: она кланялась Ему, упала к ногам Его и умиленно просила изгнать беса из ее дочери: Господи, помоги мне! (26) – молила мать. Ее не смущает, по-видимому, жесткий, хотя направленный опять к высокой цели, ответ Спасителя на ее неотступную просьбу: Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам (27). «Господи! но и псы едят крохи, со стола господ их« (28), – смиренно замечает на это хананеянка, выражая тем и свою веру во всеобщность спасительных благодеяний Христа, хотя они и назначены прежде для детей – иудеев. Более уже не было нужды испытывать женщину: твердость и глубина ее веры, постоянство молитвы были слишком очевидны. И Спаситель, восхвалив ее и успокоив, помог ей. «Если бы она сразу получила просимое, – замечает по этому поводу Златоуст, – то тотчас и ушла бы и никто не видел бы ее сокровища... Пусть выслушают это те, которые молятся без усердия». В самом деле, хананеянка как будто слышала и вполне усвоила учение Христа о молитве: Просите и дано будет вам: ищите, и найдете; стучите и отворят вам (Мф. 7:7).

Мало того, она как будто слышала и другие слова Христова учения: Благословляйте проклинающих вас (Мф. 5:44).

Спаситель, по-видимому, унижает ее, приравнивая к псам, а она прославляет Его, называя Господом (Мф. 15:27). Не представляет ли христианство в этом и подобных случаях доказательства естественных богатств нравственной стороны женской натуры, неведомых древнему миру, или же не замечаемых им?

Женщины порочные, осужденные и всеми презираемые, находили в Иисусе также своего защитника и благотворителя. Он не стыдится их, не удаляется от них, напротив, вполне доступен им, Сам ищет их общества, зная, что нежная, способная к любви и преданности женская натура, в особенности дорога для Его религии, проповедующей любовь, терпение, кротость.

Раз в храме, где учил Иисус, книжники и фарисеи подвели к Нему женщину, которая, как говорили они, была взята в самом действии прелюбодеяния, а таковых закон Моисеев предписывал побивать камнями (Втор. 22:21).

Со злорадством ожидали враги Христовы, что ответит Он на это требование закона; Он, Который так любит проводить время с мытарями и грешниками (Мк. 2:15–16), и не только обещает таковым Царствие Божие, но еще прежде других (Мф. 21:31). Неужели явную прелюбодейку Он станет защищать теперь, вопреки прямой заповеди Моисеева закона? (Лев. 20, 10). Или, не придется ли Ему отказаться от покровительства подобным лицам и чрез то лишиться Своей популярности? Так рассуждали книжники и фарисеи, думая, что ставят Иисуса в безвыходное положение.

О греховности прелюбодеяния Иисус Христос учил строже, чем иудейские законники (Мф. 5:27–28), но Он имел всегда в виду не внешнюю, формальную, юридическую сторону дела, а нравственную, внутреннее настроение сердца. С этой стороны Он оправдывал таких людей, которые с фарисейской точки зрения были грешниками; с этой же стороны Он нашел возможным оправдать и бедную женщину, на которую с ожесточением напали фарисеи. Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8:7), – сказал Спаситель в ответ на их настоятельные требования. Тогда совесть каждого сильно заговорила в обвинителях, и вот они, один за другим, начиная от старейших и до последних, стали уходить, в то время как Спаситель, наклонившись, чертил пальцем на земле. Остался один Иисус и женщина, стоящая перед Ним. Подняв голову и не видя более никого, кроме женщины, Иисус спросил ее: – Где твои обвинители? никто не осудил тебя – Никто, Господи! – смиренно отвечала преступница. – И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши (Ин. 10–11).

Таким образом, оказалось, что женщина, которую фарисеи обвиняли в прелюбодеянии, была вовсе не грешнее, чем сами они, грехи которых оставались втайне. Она оказалась даже выше их в нравственном отношении, потому что не осуждала других за то, в чем сама была виновна (Рим. 2:1–3), не скрывала своего греха и не оправдывалась, но смиренно ждала решения своей участи, горько скорбя о том, к чему, может быть, вынудила ее дурная и тяжелая обстановка жизни. Все это видел Христос. Обличив блюстителей закона, Он в то же время оправдал беззащитную преступницу, предупредив ее только впредь не грешить, научил быть снисходительными в суждении о проступках ближних, без различия пола и давать им полную возможность к покаянию и исправлению (Ин. 8:2–11).

Подобный же случай нравственного возвышения женщины, падшей в общественном мнении, рассказывается у евангелиста Луки (Лук.7:36–50).

Некто из фарисеев просил Иисуса Христа к себе отобедать. Он пришел и по обычаю возлег. Тогда одна женщина того города, которая была грешница (по преданию, Мария Магдалина), узнав, что Христос обедает в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и стыдливо стала позади у ног Его. В сознании своей виновности женщина горько плакала; слезами своими она обливала ноги Иисуса, а волосами обтирала их. Вместе с тем она целовала ноги Его и мазала их миром. Фарисей смутился, увидев это, и подумал про себя: «Если бы Он был пророком, то знал бы, что за женщина прикасается к Нему и оттолкнул бы ее: ведь она известная грешница». На эту мысль фарисея Спаситель отвечал притчей о двух должниках. Один из них должен был заимодавцу пятьсот динариев, а другой пятьдесят. Но как они не имели чем заплатить, то заимодавец простил обоим. «Скажи же, который из них более возлюбит его?"– обратился Христос к фарисею. Симон справедливо отвечал: «Конечно тот, которому больше прощено». Тогда Спаситель ясно показал ему, почему женщина заслуживала глубокого сочувствия и большей даже милости, чем сам фарисей, который не оказал Христу всех условий гостеприимства, хотя и позвал Его обедать2. Нет нужды, что она была грешница: ее горячая любовь к Спасителю, ноги которого она обливала слезами и лобызала, возливая на них миро, много говорила в пользу ее нравственных достоинств.

Со стороны гордого фарисея падшая женщина ничего не могла ожидать, кроме презрения и грубости. Но, встретив Лицо, запечатленное чертами святости, бесконечной любви, кротости и всепрощения, она сама прониклась великою к Нему любовью и благоговением. Она раскаивалась во грехах своих, которым служила доселе, может быть, вследствие трудности и безнадёжности своей униженной и не находившей сочувствия участи. И вот прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много. Отсюда очевидно, что общий нравственный строй женщины не может оцениваться одним преступлением, или известным родом преступлений. Богатства ее нравственной природы могут быть настолько велики, что ради них нельзя еще предавать ее осуждению: нужно только оценить их и возбудить. Так опять грешница предпочтена мнимому праведнику и удостоена послужить для всего мира образцом истинного покаяния, любви и веры.

С умственной стороны женщины до Христа, как мы видели, также не пользовались человеческими правами. Их считали неспособными к знаниям, доступным мужчине. Но Христово высокое учение раскрывается пред всеми одинаково и между женщинами находит иногда лучших последовательниц. Из рассказов евангельских о насыщении нескольких тысяч людей, один раз пятью, в другой раз – семью хлебами, видно, что женщины с малыми детьми, голодая и подвергаясь всем невзгодам пути, ходили за Иисусом, слушая Его спасительное учение (Мф. 14:19–21). И Он никогда не устранял женщин из круга Своих слушателей, ни разу не показал недостаточность их понимания. Напротив, часто вступал с ними в продолжительные и возвышенные беседы, снисходя, если нужно было, к их понятиям и терпеливо выслушивая их естественные недоумения.

После первой Пасхи Иисус возвращался из Иудеи в Галилею. Проходя через Самарию, Он близ города Сихаря (Сихема) сел отдохнуть около колодца Иакова. Ученики Его отправились в город купить пищи. В это время одна самарянская женщина подошла к тому же колодцу за водой. Христос попросил у нее пить и по этому поводу вступил с ней в продолжительную беседу, к великому удивлению Своих учеников.

Иудеи считали самарян отверженными, нечистыми, так что избегали прикасаться к ним, проходить через их города, говорить с ними. Самаряне же в свою очередь бегали от евреев и отгоняли их от себя (Лк. 9:52–53). Вот почему самарянка при словах Спасителя – дай мне пить (Ин. 4:7), – немало изумилась и не могла скрыть своего изумления: «Как иудей решился просить воды у самарянской женщины? Пренебрегает ли Он разделением веры, существующим между ними, или этот Человек по Своему Духу так велик, что возвышается над народными предубеждениями? Верно, это не из обыкновенных иудеев». Так размышляла, может быть, самарянка и в недоумении спросила Иисуса: Как Он, будучи иудеем, решился просить воды у нее – самарянки? При этом она как будто дорожит своей водой, сомневаясь, может ли не вопреки совести, или духу национальной веры, дать иудею пить ее.

Недоумение женщины Спаситель разрешил, дав ей понять, что Он действительно не обыкновенный иудей, из тех, что чуждаются самарян, а что Он Сам обладает высочайшим даром, о котором она и понятия еще не имеет. Дар этот есть живая вода, которую Он может сообщить просящему. Под именем живой воды Христос разумел Духа благодати (Ин. 7, 38–39), тот приснотекущий источник нравственной жизни, который утоляет духовную жажду истины и благ духовных и укрепляет нравственные человеческие силы, расслабленные плотскими, греховными влечениями.

Если Никодим, ученый фарисей, с которым раньше беседовал Христос также о высоких духовных предметах, не понимал слов Его и часто с недоумением возражал: «как может сие быть?» (Ин. 3:4–9); если ученики Спасителя весьма часто не могли возвыситься до высшего духовного понимания того, что Он говорил им (Ин. 4:33), – то естественно, что простая женщина, в первый раз видевшая Иисуса, не могла сразу понять Его возвышенной речи и сказанное Им о живой воде отнесла к воде, находившейся в колодце. Она в простоте душевной замечает Христу, что Ему нечем почерпнуть воды, а колодец глубок... Но вот внезапная мысль озаряет ее. Внутреннее чувство простой души говорит ей, что собеседник предлагает ей какую-то другую воду, не из этого источника. Кто же этот собеседник? Где же эта живая вода? Неужели есть источник лучше и важнее этого? А ведь этот получен в наследство ее соотечественниками от святого и уважаемого праотца Иакова, который сам, со всем своим домом, пил из него. Если бы была другая, лучшая вода, то Иаков не пил бы отсюда. Между тем чужестранец говорит именно о другой какой-то воде. Неужели Он больше самого Иакова? Такой вопрос, естественно, возник в голове самарянки и она предлагает его Спасителю.

Непонимание и недоумение женщины нисколько не тревожат Христа. Он все-таки видит в ней полную способность к духовному просвещению. Он снисходительно разъясняет ей, в чем заключается преимущество Его воды, утоляющей духовную жажду, текущей в жизнь вечную, пред чувственной водой Иакова, после которой жажда опять возобновляется. Из преимуществ этой неизвестной воды пред водою Иакова само собой вытекал ответ на вопрос: кто же из них больше?

Самарянка верует словам Христа и изъявляет готовность отказаться от своего заветного, священного источника для живой воды, какую ей обещают. Но она не может еще отвлечься мыслью от воды чувственной и жажды телесной и потому говорит: Дай мне этой воды, чтобы больше мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать (Ин. 4:15). Для дальнейшего разъяснения дела нужно было, с одной стороны, поставить женщину на более близкий и доступный для нее путь размышления – путь собственной ее жизни, не совсем беспрепятственной к принятию живой воды; с другой, полезно было обнаружить пред женщиной пророческую силу, дабы чрез то привести ее к мысли, что пророку прилично говорить о духовных дарах, а не о чувственных нуждах.

Обличение в порочной жизни, сделанное жене (после того как, на предложение Спасителя пригласить мужа, она отрицала свое замужество), не отталкивает ее от Христа, напротив, возбуждает благоговение к Нему как пророку. Подобно этому и другие последователи Христа исполнялись веры в Него иногда после того, как Он показывал Свое прозрение, – например, Нафанаил (Ин. 1:48–49). Итак, цель наполовину уже достигнута: женщина убеждается в необыкновенной и сверхъестественной силе своего собеседника. Теперь она уже не будет говорить о чувственном, житейском, не будет и слова пророка понимать в обыкновенном смысле. Теперь она сама обращается к Пророку за разрешением заветного вопроса, который был предметом сильных пререканий между иудеями и самарянами: где должно поклоняться Богу, – в Иерусалиме, или на горе Гаризим? Тем естественнее со стороны женщины был этот вопрос, что она видела в своем собеседнике все-таки иудейского пророка, следовательно, как бы опасалась вполне довериться Ему, чтобы не погрешить против отцов: итак, как же Он разрешит вопрос о поклонении Богу,– согласно ли с завещанием отцов? Тут Спаситель вводит свою собеседницу в круг понятий еще более возвышенных. Он отвергает возможность того и другого места поклонения, так как истинное служение Богу не может ограничиваться одним каким-либо местом. Он говорит, что скоро ни иудейский храм, ни самарянская гора не будут иметь особенного религиозного значения. При этом Спаситель в деле Богопочтения отдает все-таки некоторое преимущество иудеям перед самарянами, слепо привязанными к внешности, к месту, обряду, без живой веры, которые, оставив всю следующую за Моисеем историю Богооткровения, не могут дать себе отчета, Кому поклоняются. Истинное поклонение Богу как Сущему духовному и святому, должно быть духовно по преимуществу, чисто и чуждо человеческих заблуждений, произвола и лицемерия. И время такого поклонения настает; обряды закона Моисеева и чувственные жертвоприношения отныне теряют свое значение.

Это новое и высокое учение естественно вызвало в самарянке мысль о Мессии, Который, как конечно слыхала она, Один может отменить богослужение, определенное законом и изъяснить все нужное для истинного Богопочитания и спасения людей (Ин. 4:25).

На такую мысль, высказанную самарянкой, Спаситель уже прямо и ясно отвечал, что Говорящий с нею и есть Мессия. Замечательно, что это единственное по своей ясности и прямоте свидетельство Иисуса Христа о Своем мессианском достоинстве. Это откровение так поразило женщину, что она, подобно апостолам, оставившим свои сети для Христа, бросила водонос и поспешила в город к своим единоплеменникам, чтобы привести их посмотреть, не Христос ли тот пророк, с которым она рассуждала.

Возвратившиеся в то же время ученики весьма удивились, застав своего великого Учителя рассуждающим с женщиной. Под влиянием еврейского воззрения3, они, по-видимому, не ожидали, что Учитель их и женщину считает достойною и способною для возвышенных собеседований. Но, питая к Нему великое уважение, они не решались предложить Ему смелый вопрос о том. Между тем многие самаряне того города, пришед ко Христу, по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала, уверовали в Него (Ин. 4:39).

Не случайно мы так внимательно остановились на беседе Иисуса Христа с самарянкой. Эта беседа ясно показывает отношение Христа к женской натуре. Он признал за ней способность и право слушать и воспринимать те высокие истины, которые необходимы для всех людей. Духовная, благодатная жизнь, под символом живой воды; служение Богу духом и истиною и, наконец, мессианское достоинство: вот, можно сказать, главные принципы христианского учения, раскрытые Христом пред простой женщиной. Она не только удостоена восприятия этих высоких истин, но явилась в числе первых последовательниц Христа и сделалась первой проповедницей Его имени в Самарии.

Достойно внимания замечание св. Златоуста о самарянке, которую он сравнивает с Никодимом: «Жена тотчас же уверовала, показав себя разумнее Никодима и не только разумнее, но и мужественнее. Он, слышав много подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам оставался в нерешимости, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя, призывая к Иисусу, и целый город увлекает к Нему». Никодим, услышав слова Спасителя, сказал: Как это может быть? (Ин. 3:9). Даже когда Христос привел ему в качестве ясного примера явление Духа, и тогда Никодим не принял слова Его. А жена не так; сначала она недоумевает, но потом, принимая слово Христово без предубеждений, а как прямую истину, тотчас склоняется к вере. Еще менее эту женщину можно сравнивать с иудеями. Когда им говорил Христос: Я есть хлеб жизни (Ин. 6:35), – они не только не верили, но и соблазнялись. Жена, напротив, не впадает в этот недуг, а настаивает и просит.

В Иудее находилось одно красивое селение – Вифания, куда Иисус любил приходить, как бы для отдохновения после тяжкой борьбы с фарисеями. Здесь жило любимое Им семейство, которое всей душой предано было своему учителю. Семейство это состояло из Лазаря и его двух сестер – Марфы и Марии.

Раз, после беседы с иудейским законником о том, кто наш ближний, Христос зашел в дом этого благочестивого семейства. Возрадовались сестры приходу любимого Учителя. Мария тотчас же села около ног Его и стала слушать Его спасительное учение. Между тем Марфа заботилась о приготовлении угощения дорогому Гостю и, видя, что сестра не хочет помочь ей в этом, стала жаловаться Иисусу на то, что сестра одну ее оставила служить. На это Он отвечал Марфе, что ее хлопоты об угощении совершенно излишни, что внешняя попечительность о многом не может сравниться с заботливостью Марии о том, что одно только истинно дорого и необходимо для человека, – слушание слова Божия.

Хозяйственная суетливость далеко не составляет существенного призвания женщины; сообразно со своим человеческим достоинством, на первом плане она должна поставлять высшие духовные интересы, заботиться о своем духовно-нравственном развитии. Такова именно и была Мария. Она поняла глубокий смысл учения Христова о том, что душа больше пищи, что не телесные нужды, а нравственные – или Царствие Божие – составляют существенную сторону стремлений разумно-нравственной человеческой природы.

Спустя несколько времени Иисус получил от этих сестер известие о болезни Лазаря. Несмотря на опасность, угрожавшую Ему от иудеев, Спаситель пошел в Иудею, чтобы воскресить друга Своего (который тогда уже умер), и утешить опечаленных сестер. Марфа вышла в поле к нему навстречу и сказала: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, – прибавила она, – что, чего Ты попросишь у Бога, даст тебе Бог (Ин. 11:21–22).

Таким образом Марфа выразила свою веру во Христа, хотя веру в Него, скорее как в человека добродетельного и угодного Богу. Спаситель нашел нужным и возможным посвятить ее в более высокие тайны христианства, показать ей, что Он не Человек только, но и Сам Бог – источник жизни и бессмертия, Который Своею собственною силой разрушает смерть и верующим в Него сообщает жизнь вечную.

Тогда Марфа исповедует Его Сыном Божиим, Которому надлежало прийти для спасения мира, и исповедание ее по своей силе и ясности может быть поставлено наряду с исповеданием Петра (Мф. 16:16). Но видно, она, как женщина практичная, находившаяся притом под влиянием сильной скорби, еще не вполне понимала слова Спасителя о том, что верующий в Него, если и умер, оживет и не умрет вовеки (Ин. 11:26), – не понимала, ибо после опять выразила сомнение в возможности восстания брата, предавшегося уже тлению во гробе.

Впрочем, даже и те, которые постоянно ходили с Иисусом, т. е. ученики Его, высказывали также сомнение в возможность воскресения умершего и находили излишним идти в Вифанию, с опасностью притом для собственной жизни. По крайней мере, Фома прямо высказал, что им придется также умереть, если они пойдут в Иудею (Ин. 11:16).

Новое напоминание о вере, для которой открывается слава Божия, заставляет Марфу безмолвствовать и благоговейно ждать чуда. Между тем Мария, преданная неутешному горю, оставалась пока в доме. Извещенная же сестрой о прибытии Господа, она с отрадными надеждами спешит к Нему навстречу и, падши к ногам Его, выражает живую уверенность в том, что если бы Он был у них, то брат ее не умер. Вероятно, эта женщина, и прежде заявившая глубину своей веры во Христа, не нуждалась, как Марфа, в разъяснении высших истин веры, или, может быть, Спаситель не стал рассуждать с нею, как с Марфой, в присутствии стоявших тут неверующих иудеев.

Немного спустя, по могущественному слову Христа, Лазарь вышел из гроба, и благочестивые сестры удостоились, таким образом, видеть Божественную славу своего Учителя и получить залог всеобщего воскресения, – этой великой тайны христианства (Ин. 11:1–45).

За шесть дней до Пасхи Иисусу снова пришлось быть в обществе любимого Им семейства, в Вифании. В то время как Лазарь возлежал вместе с другими гостями, а Марфа, верная своей положительной, практически-хозяйственной натуре, прислуживала, сестра их Мария, высказавшая прежде высокие стремления своего ума, выражает теперь особенным образом всю полноту и горячность своего чувства по отношению к возлюбленному Учителю, возвратившему еще и жизнь ее брата. Она приступила к Нему с алавастровым сосудом нардового цельного драгоценного мира и, разбив сосуд, возлила Ему на голову, помазала ноги Его, у которых некогда сидела, слушая слово Его, и отерла их своими волосами4.

Благоухание от мира распространилось по всему дому. Поступок женщины не понравился бывшим тут же ученикам Христовым. Он показался и неуместным, и бесцельным, тем более, что Учитель их, как они были убеждены, не любил излишеств и роскоши. Особенно Иуда, представитель практической расчетливости и житейских, экономических интересов, возмущался такой бесцельной тратой дорогого мира, которое, по его мнению, можно было бы продать за триста динариев и деньги раздать нищим.

Действительно, с точки зрения практической, где вся сила религиозного чувства ограничивается сухим исполнением долга, исключая все переходящее эти границы, выливающееся из глубины души, – сердечный поступок Марии был непонятен. Странно было видеть эту женщину, выступившую на первый план с выражением своей женской чувствительности. К ней отнеслись пренебрежительно; усердие ее осудили.

Тогда как Иуда, в этом случае, рассуждал под влиянием своих обычных, низких, корыстных побуждений, другие ученики простодушно могли осудить женщину, на основании некоторых, по-видимому, справедливых соображений.

Они слышали, как Христос говорил: милости хочу, а не жертвы (Мф. 9:13) – и порицал иудеев за то, что они оставили важнейшее: суд, милость и веру (Мф. 23:23) и естественно могли вывести из этого заключение, что если Он не принимает всесожжении и древнего богослужения, то тем менее примет помазание дорогим елеем. Так думали ученики, но не так взглянул на дело Спаситель.

Он защищает Марию, одобряет ее усердие и сдерживает тех, которые, не проникая в сердце женщины, осуждали ее поступок и мешали ее святому делу. Оказалось, что поступок этот вполне естественен как выражение сильного, горячего и чистого чувства любви. Женщина сделала все, что могла и как умела, для своего не оцененного другими Господа. Она поступила притом и вполне целесообразно, ибо, возливши миро на тело Спасителя, приготовила Его к погребению.

Ученики, не раз слыхавшие о близости смерти своего Учителя (Мф. 20:17–19), не догадывались, однако, как уместно было помазание ввиду этой смерти. Заботливость же о нищих, похвальная сама по себе, на этот раз была совершенно несвоевременна, а в Иуде, кроме того, и неискренняя.

Настоящий случай удачно может быть сопоставлен с другим, в сущности, подобным, хотя в некотором отношении противоположным, когда Христос одобрил вдовицу, положившую две лепты (или полушки) в сокровищницу храма.

Для людей с фарисейским чувством такой дар казался бы не стоящим внимания; но Господь взирает не на деньги, а на сердце.

«Смотрите, – сказал Он при этом ученикам Своим, – эта бедная вдова более всех положила в сокровищницу. Другие клали от избытка, а она от скудости; те жертвовали храму тем, без чего могут обойтись, а она пожертвовала все, что имела, – может быть, последний кусок хлеба. Искренность и чистота ее жертвы ставят ее выше прочих» (Мк. 12:41–44).

К довершению похвалы и прославления добродетельной Марии Спаситель говорит, что слава о ней и ее деле увековечится и распространится по всему миру (Мф. 26:6–13). И точно, Мария – это вечный высокий образец истинной христианки.

Умом постоянно стремясь к большему и совершеннейшему познанию Христова учения, она в то же время питает сильное, горячее и святое чувство любви к Учителю.

Ее вера, основанная на изучении Слова Божия, явилась не холодным и отвлеченным созерцанием, и ее любовь выразилась не односторонним развитием мечтательного поэтического чувства. Это – гармоничное проникновение всех сил души христианской истиной, при котором ум всецело занят Богопознанием, а сердце преисполнено самого горячего, одушевленного энтузиазма и готово на всевозможные жертвы. И замечательно, тип совершенной христианки вырабатывается уже при жизни Христа, раньше, чем выработался тип христианина – мужчины. Так богата и способна оказывается женская натура.

Между женщинами были и постоянные спутницы, и ученицы Христа, подобно апостолам (Мф. 27:55–56). Некоторые из них были исцелены Им от тяжких болезней, избавлены от злых духов, после чего с особенной силой привязались к своему избавителю. К числу постоянных спутниц Иисуса Христа принадлежали: Мария Магдалина, которую Он избавил от страшной болезни беснования, изгнав из нее, по выражению Евангелия, семь бесов; Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова; Мария, мать Иакова меньшего и Иосии; Саломия, жена Зеведея, мать Иакова и Иоанна и другие, впоследствии названные мироносицами. К числу таких женщин может быть отнесена и, в первую очередь, Пресвятая Дева Мария.

Все они ходили вместе с Иисусом, служили Ему от своего имения, наравне с апостолами слушали Его Божественное учение и, в случае каких-либо недоразумений и ложных претензий с их стороны, всегда удостаивались разъяснения истины. Саломия, мать сынов Зеведеевых, просила Иисуса вместе с детьми своими о даровании им первых мест в Царстве Божием и услышала от Него возвышенное учение об этом Царстве, его духовности, несходстве с обыкновенными царствами земными (Мф. 20:25–28).

Можно сказать, что во всех главнейших моментах жизни и высокой спасительной деятельности Иисуса Христа, женщины принимают самое живое участие и нередко выступают на первый план. Видя во Христе своего верного Защитника и Спасителя, они и со своей стороны постоянно являли Ему свое глубокое сочувствие и преданность. В этом случае к женщинам по преимуществу относится то, что сказал Иоанн Богослов: Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас (1Ин. 4:19).

Когда в народе заговорили об Иисусе, при виде Его чудесных действий, не Он ли Христос, а фарисеи и книжники стали отрицать это, и действия Иисуса приписывать веельзевулу, а иные, искушая, просили от Него знамения с небес; тогда Иисусу пришлось много говорить в защиту Своего Божественного достоинства, о нелепости хулы их, о непростительности их неверия и крайнего ожесточения сердца, не только отрицающего очевидные действия в Нем Святого Духа, но и приписывающего эти действия диаволу.

В то время как Он говорил это, вдруг среди народа раздался голос женщины, с целью защиты и прославления Христа. Книжники и фарисеи злобно хулили Его, называя диаволом, апостолы безмолвствовали, только женщина выступила в роли защитницы и прославительницы Его. Исполненная восторга веры, удивления и любви к Спасителю, она возвышает голос, чтобы быть слышимой в огромной толпе народа, хочет мужественно побороть ярость врагов Иисуса и энергично протестует против их хульных слов.

Блаженно чрево, носившее Тебя и сосцы, Тебя питавшие! (Лк. 11:27) – восклицает она. Вот безбоязненное и искреннее исповедание тайны воплощения. «Назвать блаженным или благословенным чрево, родившее Христа (как некогда Елизавета, жена Захарии), значит признать Бога во Христе. Неверие фарисеев опровергается двумя словами женщины.

Где мужчины ругались над Христом, или же молчали, там женщина Его защищает и прославляет как Сына Божия. Вот Его первый апостол и евангелист», – писал Беда Достопочтенный.

В самом деле, исповедание женщины по ясности своей, хотя уступает, например, исповеданию Петра (Мф. 16:16), но оно и превосходит его, ибо было высказано не наедине, а открыто, перед всем народом. И как исповедание Петра было одобрено Спасителем, так и это исповедание женщины; ибо сказанное Христом в ответ на слова женщины можно отнести к ней: Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11:28).

В другой раз, когда иудеи настаивали перед Пилатом предать Иисуса смерти, когда апостолы – иные оставили Его, другие отреклись от знакомства с Ним, и тогда как Пилат предлагал отпустить, хотя ради праздника, одного из подсудимых в то время – разбойника Варавву или ни в чем не повинного Иисуса, – жена Пилата, которая у некоторых из древних писателей христианских называется Проклой, или Клавдией Прокулой, ходатайствует об освобождении невинного и смиренного Иисуса.

Не надеясь на честность народа и на твердость мужа, она, даже вопреки отечественному закону, вмешивается в дела мужа – правителя и посылает к нему, когда он сидел на судейском месте, с просьбой, чтобы он не делал ничего дурного Праведнику, за Которого она много пострадала во сне.

Греки и римляне, также как и иудеи, в некоторых сновидениях видели указания Божества. Прокула видела тяжелый сон: она много страдала за Праведника; и вот она находит тем большее для мужа побуждение отпустить невиновного, ибо муж, хотя бы из сострадания к жене, мог сделать это (Мф. 27:19).

Сон жены Пилата, если и не переменил судьбы, ожидавшей Господа, то по крайней мере произвел свое действие. Не под его ли влиянием Пилат всенародно выразил свою уверенность в невиновности Иисуса умовением рук и торжественно назвал Его Праведником?

А жена его, конечно, не осталась равнодушной к дальнейшей судьбе Праведника, Который так сильно привлек ее. По преданию, она приняла участие в последующих событиях христианства, встретилась с учениками Иисуса и уверовала в Его учение. Сделавшись христианкой, Прокула впоследствии в действительности уже претерпела мучение за имя Праведника, которого не могла спасти от крестной смерти.

Спасителя вели на страдания в сопровождении великого множества народа. Женщины выделяются из этого множества: они безбоязненно плачут и рыдают, при виде Иисуса, изнемогающего под тяжестью креста; выделяются еще более тем, что доселе молчавший Христос пред Пилатом, пред Иродом, пред иудеями – своими обвинителями, теперь, заметив плачущих женщин и забыв собственные страдания, болезнует о сострадающих Ему и обращается к ним со словами вразумления и последнего пророческого наставления (Лк. 23:27–31).

Спаситель спокойно убеждает их не плакать о Нем, смерть Которого выше обыкновенных слез сострадания и ведет к славной будущности, а плакать о себе, как предсказывал еще пророк ветхозаветный (Зах. 12:11–14), и о своих детях, ибо им угрожают более тяжкие бедствия. Уж если зеленое дерево срубают, то сухое тем более подвергнется этой участи. Приближается время, когда многие пожелают быть погребенными под тяжестью гор и скал и будут искать смерти, как последней отрады, а жены непраздные и матери, вопреки своим иудейским стремлениям, позавидуют бесчадным: столь велико будет их отчаяние среди тех ужасных зол, какие их ожидают.

Приведенный на Голгофу, Христос распят на кресте и в страданиях умирает. Женщины все время не отходят от Него и являются свидетельницами ужасающей смерти Богочеловека.

Когда же римские солдаты мешали им приблизиться ко кресту, они стараются хоть издали видеть происходившее, рискуя для того, может быть, собственным благосостоянием (Ин. 19:25), между тем как апостолы (за исключением апостола Иоанна), разбежались.

Женщины следуют и за погребавшими тело Иисуса – Иосифом и Никодимом; они осматривают гроб, садятся против него и наблюдают, где и как полагалось тело возлюбленного Учителя.

Далее, не жалея никаких трат, приготовляют благовония и масти для того, чтобы, по прошествии субботы – дня покоя, рано утром прийти ко гробу и помазать тело Иисуса (Лк. 23:55–56).

Действительно, в первый день недели мироносицы приходят ко гробу Христову так рано, что еще было темно, и приносят с собой заготовленные ароматы.

В то время как они стоят в недоумении, видя, что камень, закрывавший вход в пещеру, теперь уже отвален от гроба и там нет тела Спасителя, им являются блистающие Ангелы и сначала успокаивают их, потом впервые возвещают великую и радостную весть о Воскресении Иисуса Христа, при этом предлагают посмотреть место, где Он лежал и посылают их к апостолам первыми благовестницами Воскресения.

Между тем Мария Магдалина, которая при первом посещении гроба не нашла тела Спасителя, оставила прочих мироносиц и поспешила к апостолам с этой вестью, затем вновь пришла ко гробу и плакала подле него.

Она не знала еще, что Христос воскрес, а думала, что тело Его взято кем-нибудь и положено в другом месте. Так она и отвечала явившимся ей Ангелам на вопрос: о чем она плачет?

Но вот является ей Сам Иисус, Которого она сначала приняла за садовника, пока хорошо знакомый голос не назвал ее по имени: Мария! – Учитель! – воскликнула Магдалина и в радости хотела броситься к ногам Воскресшего, но была удержана словами: Не прикасайся ко Мне (Ин. 20:11–17).

Спаситель внушил ей, что теперь неуместно прежнее обращение с Ним. Он не будет более жить между людьми, но как Бог, готовится вскоре вознестись к Богу Отцу. Эту же великую истину Он поручил ей передать и апостолам.

Затем встречает Иисус и других мироносиц, идущих к апостолам с вестью, которую слышали от Ангелов; приветствует их, успокаивает и снова посылает возвестить ученикам, чтобы они шли в Галилею ожидать Его (Мф. 28:9–10).

Таким образом, женщины удостоены и явлений воскресшего Господа Иисуса Христа и сделаны первыми благовестницами Воскресения. В этом обстоятельстве некоторые святые отцы видят особый смысл. Жена первая согрешила вначале, первая подверглась проклятию за свой грех и первая же удостоена видеть залог спасения. «Надлежало, – говорит Григорий Великий, – чтобы чья рука растворила смертное питье, та же самая подавала и чашу жизни».

С точки же зрения прямого, непосредственного отношения к делу, некоторое предпочтение женщины в обстоятельствах явления воскресшего Иисуса Христа, есть естественный результат их горячей любви к Спасителю, есть награда за их всецелую, сердечную преданность Ему.

Вместе с тем здесь нельзя не видеть нового и ясного подтверждения той мысли, что Христос снял с женщины печать отчуждения и даровал ей полное право на уважение и внимание, засвидетельствовав и осветив всесторонность ее человеческих достоинств и нравственных сил, которые не только не уступают мужским, но способны и превзойти их.

А.Н. Надеждин
Женщина христианка. Образ и значение женщины в христианстве