11-ое Воскресное Евангельское чтение

Воскресные Евангельские чтения. Евангелие 11-е

Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих. Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр говорит Ему: так. Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною. Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? – Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его. Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь (Ин. 21, 13-25).

Ввиду того, что одиннадцатое Евангелие [*] – о призвании Петра – читается отдельно от рыбы и ловли, мы привыкли думать, что это событие было когда-то после Воскресения, особо. В самом же деле оно было заключением явления на ловле. И даже можно думать, что собственно главною целью этого явления и было оно.

Итак, оно было во время обеда: когда же они обедали, Иисус говорит... Какие чувства переживал апостол Петр, – об этом не говорится в Евангелиях... Евангелия говорят только о том, что относится ко Христу Господу; упоминают и о людях, – но постольку, поскольку это связано непосредственно с Иисусом Христом.

И хотя мы прежде иногда осмеливались касаться душевного настроения Петра после его отречения; но, – после Воскресения и явления ему Воскресшего,– не можем и не будем делать этого.

Поэтому начнем с вопроса Господа, как это делает и евангелист. Симон Ионин! Любишь ли ты Меня больше, нежели они? Симон Ио́нин – это имя его до первого призвания в апостолы, как известно. И этим именем называет его ныне Господь, без прибавления: «Ки́фа», «Петр», «камень»; ибо он потерял свою твердость, отрекшись от Христа, ради людей: хотя и хвалился: если и все соблазняться о Тебе, я никогда не соблазнюсь (Мф. 26, 33). Правда, он после отречения плакал горько (Лк. 22, 62); но уже падение совершилось.

Любишь ли ты Меня больше, нежели они? На этот вопрос Симон уже не хвалится, не считает себя более сильным, чем другие. Но и не отказывается от любви к Господу, так она дорога была ему! И отвечает коротким: так! да! Но тут же спохватывается, помня свое отречение; и ссылается уже не на свое мнение, а на знание Самого Господа: Ты знаешь, что я люблю Тебя. Сам Петр хвалился, и ошибся! А Христос точно знает: любит ли Его Петр.

Толковники Писания обращают внимание на различие слова «любить». Господь, – спрашивая Симона, любишь ли паче сих, – употребляет слово «ἀγαγᾶν»; а Симон отвечает словом «ϕιλεῖν». Первое слово означает истинную духовную любовь; а второе – душевную привязанность, увлечение.

В ответ на это Господь говорит: паси́ агнцы Моя. Общий смысл этого поручения «пасти» означает возвращение Петру прав апостольства. Основою этого права – или обязанности – является любовь. Сам Христос сошел с неба на землю – по любви; и его преемники должны идти тем же путем. А если Петр, в своем отречении, не сохранил любви к Господу, то как можно верить любви его к овцам Христовым? Сомнительно! Но тут наше внимание останавливает различие слов Христа: агнцы – от дальнейших: овцы... Конечно, Господь не обмолвился здесь случайно, без оснований. Католики усматривают в этом будто право пап над епископами, и вообще – над всеми начальниками Церквей. Но это толкование – явно натянутое. Агнцы – понятие о новорожденных, слабых существах; а епископы, – наоборот, – сами руководители, сильные, совершенные.

И правильнее, думаем, понимать в том смысле, чтобы Симон обращался с людьми, как с агнцами, то есть снисходительно, как с существами еще слабыми, немощными. И по своему несчастному опыту падения при отречении, апостол уже знает: насколько немощен еще человек; даже – при всем искреннем желании и обещании добра. Дух бодр, а плоть (то есть плотской, не духовный, не благодатный, естественный, сам по себе, без Божественной помощи – человек) немощна, – сказал ему Господь в ответ на его уверение, что он не изменит Христу (Мф. 26, 41; ср.: Мф. 16, 17; Ин. 6, 63).

У святого Златоуста есть об этом особая проповедь: почему Господь и Илии и Петру допустил – одному страх пред Иезавелью [1], другому – робость пред привратницей-служанкой при отречении, – чтобы они знали, как немощна природа человека! И чтобы не были ревностными и строгими не в меру к слабым.

Тот же вопрос: любишь ли Меня? – Господь задает вторично. Но – с тою разницей, что уже не спрашивает: больше ли других? любишь ли вообще?

Симон отвечает по-прежнему: да, Господи! Ты знаешь, что люблю Тебя.

Как в первом, так и во втором ответе Симон употребляет, в ответе на «ἀγαγᾶν» Господа, «ϕιλεῖν» (сокращенное из): по-человечески люблю; но Ты знаешь: какая это оказалась не прочная любовь! Паси овцы Моя, – призывает его Господь. Паси, – по-гречески здесь Господь употребил иное слово: про агнцев сказал «βόσκειν», то есть питай, вскармливай, как младенцев мать; а теперь: паси «ποιμαίνειν», то есть руководи, как пастух за стадом. Так уже можно обращаться с более совершенными пасомыми (ср.: Евр. 5, 12).

В третий раз Господь задает Симону тот же вопрос: любишь ли ты Меня? Симон три раза отрекался; и три раза Господь спрашивает его. Но здесь новое различие в вопросе Христа: во втором он уже, – как мы видели, – не спрашивает: «больше них?» А Симон все отвечает: люблю.

Теперь же Господь употребляет уже это слово Симона «ϕιλεῖν», то есть: да имеешь ли ты хоть свою «привязанность»? свою «любовь» ко Мне? Следовательно, Господь опускается все ниже в Своих вопросах. Господь этим вопросом побуждает Симона усомниться даже в той любви («ϕιλεῖν»), которую он считал в себе несомненной и все повторял об этом Господу.

Но когда Христос спросил Симона в третий раз, – как тот и отрекся трижды, – то ученик запечалился, заскорбел...

После троекратного отречения апостол тоже заплакал горько, что изменил Господу. А теперь заскорбел, что Христос трижды спрашивает его любишь ли? – то есть не доверяет ему.

И он уже не отвечает теперь, как в первые два раза: да! так! люблю. А ссылается на всеведение Господа: Господи! Ты всё знаешь! Ты знаешь, что я люблю Тебя. «...Может быть, я хоть и говорю, что люблю Тебя, как думаю, но ведь и я прежде так же думал про себя! И... изменил! Обманулся. А Ты всё знаешь!»

Господь, однако, повторил: паси овцы Моя. Но паси опять повторяет, как и в первом ответе «роо- Keiv», – питай, а не «ποιμαίνειν», как во втором; думается так: и с совершенными, сильными тоже обращайся – как мать с младенцем, то есть нежно, снисходительно: ведь Петр мнил себя уже твердым... И оказалось иное... И как там нужна была помощь Христа: Симон, Симон! – Господь провидел уже его отречение, – се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих (Лк. 22, 31-32). И после такого ясного предупреждения Симон твердо уверяет, что он готов и в темницу, и на смерть идти за Господа (Лк. 22, 33). И, однако, пал...

Так он теперь должен снисходительно относиться к «братьям»; и обязан, подобно Господу, молиться за них, всячески поддерживать их, – хотя бы они тоже, как Симон, считали себя уже не агнцами, а – твердыми овцами... Плоть немощна...

Утверди братьев своих. Кто разумеется под словом: братья? При призывании Господь не сказал этих слов, но так как это относится ко времени «обращения» апостола, то можно эти слова относить к данному моменту.

Кто же эти братья? Католики думают, что здесь разумеются прочие апостолы. Конечно, можно бы и их разуметь. Но – никак это место не дает оснований к тому, чтобы видеть в нем право начальства (папизма).

Братство – не есть господство. Об этом Сам Господь сказал Своим ученикам. ...Отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец Небесный; и не называйтесь наставниками: ибо один у вас Наставник – Христос. Больший из вас да будет вам слуга (Мф. 23, 9-11). И Христос называет братьями Своими верующих и исполняющих волю Божию (Мк. 3, 34-35). И вообще страшно, неразумно, грешно на Христовом Евангелии смирения обосновывать права господства и начальства. Это – порядок у земных начальников (Мф. 20, 26; Лк. 20, 25). А никак не Христов! И как раз эту мысль, – кто из вас больший, будь как меньший (Лк. 22, 26), – Господь сказал ученикам пред предсказанием о падении Симона (Лк. 22, 31-34). Братство – вот закон евангельский, – а не права и начальство! Бог им судья!

Лучше нам остановиться на другом законе христианства – на любви! Почему пасение агнцев и овец связано было (и есть доселе) с любовью к Господу? Известно: любящие Господа суть преемники Его; и прежде всего пастыри. И если Он Сам пришел спасать людей; если Он называет Себя Пастырем добрым (Ин. 10, 11, 14-16); то и преемники Его должны быть любящими овец Его (Ин. 10, 3-5). Иначе они будут наемниками, а не пастырями, которым овцы – не свои; он им чужой (Ин. 10, 12 – 13, 5). Это – известно и понятно!

Но вот – более трудный вопрос: когда Господь призывал Симона, то зачем он тотчас начинает говорить ему о будущих страданиях, ожидающих его, и о мученической смерти на кресте: сказал же это, давая разуметь, какою смертию Петр прославит Господа. И это предсказание находится, несомненно, в связи с призванием; потому что только после этого было сказано окончательное слово Господа: ИДИ ЗА МНОЮ!

Связь же этих слов о страданиях с предыдущими вопросами о любви – такая: истинная любовь к Господу непременно будет связана со страданиями! Этот непреложный закон осуществился на Самом Господе: любовь Его к людям довела до креста. И все последователи – преемники Его – должны, в той или иной степени, быть готовыми к кресту страданий за дело Христово! Разница лишь будет – в степени: от смиренного терпения до распятия! Известно, что Петр был распят на кресте – вниз головою, в отличие от Господа. И если он обещает Ему быть далее верным, если он любит Христа, то ему придется пострадать. Страдание – верх любви! И дар страданий есть зна­мение любви Божией к человеку – ответ на его любовь к Богу; есть – доверие Божие к нему, что этот человек настолько высок, верен и тверд в любви своей к Богу, что ему можно доверить этот вид любви: страдание за Бога. Поэтому две последние заповеди блаженства, то есть наиболее совершенные, говорят о страданиях: блажени изгнаны правды ради, яко тех есть Царствие Небесное, или Божие, жизнь с Богом. И: блажени есте, егда поносят вам и иждену́т и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех: тако бо изгнаша пророки (пророков), иже (которые) бе́ша (были) прежде вас (Мф. 5, 10-12). И апостол Петр впоследствии говорит в своем послании: как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете. Если злословят вас за имя Христово, то вы – блаженны; ибо Дух славы, Дух Божий почивает на вас (1 Пет. 4, 13-14). И апостол Павел говорит, что страдания – дар Божий: ...сие – от Бога; потому что вам дано (дар!) ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него (Флп. 1, 28-29). Боже! как мы стали далеки от такого христианского воззрения на наши страдания!

Вот этот дар любви Божией – за Петрову любовь – и обещает ему Господь! Выше этого нет!

Потому, вслед за этим предречением, и говорит наконец Господь: иди за Мною!

Здесь затем следует беседа о том, что апостол Петр, – теперь он уже не называется более ни Симоном, сыном Ионы, ни Симоном Петром, а только по-прежнему – Петром, камнем по вере, – его вопрос об Иоанне. Петр же, обратившись, – он шел с Господом впереди Иоанна и, конечно, и других пяти апостолов; или Петр сидел за обедом рядом с Господом, а Иоанн – сзади его, потом они и пошли, – видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус, – то есть Иоанна, – спрашивает Иисуса: Господи! а он – что?

Такой вопрос можно понимать различно. Казалось бы, что Петр ревниво интересуется Иоанном: он не предал Христа; за это ему, вероятно, будет дарована особая милость. Но такое, не святое, чувство никак не может мириться – ни вообще с характером апостола Петра, ни тем более – с моментом его раскаяния в отречении. Ни простое любопытство не было бы уместно теперь. Что же именно побудило Петра задать такой вопрос: а он – что?

Ответ нужно искать – в связи со всем раскаянием Петра и призванием его Господом в лик апостолов. «Без сомнения, Петр считал такую смерть, какую претерпел и его Господь, – говорит толковник архимандрит Михаил, – величайшей милостию Божией для себя...» И «...естественно, что он, при виде возлюбленного ученика Господа, – так же, как и он теперь, следующего за Ним, – дерзнул спросить Господа: что же будет с этим учеником, готовится ли и ему тот же вожделенный путь страданий и мученической смерти, как и ему? – Имея в виду указать именно на эту сторону вопроса Петрова, евангелист особенно указывает на ту черту, что вопрос (о страданиях) относился именно к возлюбленному ученику Господа, которому в решительную минуту Господь открыл и предателя Своего».

Вот какое объяснение дает архимандрит Михаил. Ясно, что этот вопрос об Иоанне связан был с мыслью Петра о страданиях возлюбленного ученика. Это видно и из ответа Самого Господа, Который понял вопрос Петра именно в смысле – мученической смерти Иоанна: если Я хочу, чтобы он пребыл (жил), пока приду, что тебе до того? – то есть до самого второго Пришествия Его. Вопрос был о смерти Иоанна.

Но у Петра, может быть, был и другой подход к смерти? Он предал Господа; а Иоанн не изменил. Он должен «загладить» свою вину смертью; а Иоанн – верен был, и всегда был «возлюбленным учеником». Может быть, поэтому у него иной будет путь. Здесь – не зависть; а – простое дружелюбное участие в судьбе Иоанна. И Церковь, в утренней стихире на это Евангелие, поет о Петре: «Он же, а́бие (тотчас) показу́я друголю́бное, о друзе́м ученице́ вопроша́ше...»

И Господь не упрекнул ни в каком грехе (хотя бы и скрытном, в дурном помысле) Петра. Он лишь остановил его задаваться подобными вопросами: назвал его другом: «...аще хощу, рече, пребывати сему, до́ндеже и па́ки прииду, что к тебе, дру́же Петре?» (эксапостиларий). Не нужно тебе и думать о других, о себе помышляй: «Иди за Мной», – как бы так сказал Господь ему.

Но ответ Господа ученикам подал повод братии [говорить], что ученик тот не умрет. И это мнение – предание дошло до конца жизни евангелиста Иоанна, когда он писал свое Евангелие. В это Евангелие он и вносит поправку. ...Иисус не сказал ему, что не умрет; но: если Я хочу, чтобы он пре­был, пока приду, что тебе до того?!

Ответ Господа был условным: если. Но в нем братия могли усмотреть намек, что Иоанн, может быть, совсем не умрет. Это верование держалось и после смерти Богослова... Вот как написано о кончине жития его в Минее (сентябрь, 26 день) святителя Димитрия Ростовского.

Пред смертью евангелист Иоанн вышел из города Ефеса со своими учениками и к утру помолился. Потом повелел им выкопать себе крестообразный гроб в длину роста его и лег туда. Ученики покрыли его [землей] до колен; потом до шеи. На лицо его возложили плат («поняву»). Потом покрыли его землей совсем.

Узнавши об этом, братия из города пришли «и откопали гроб, не обретоша ничтоже». На всякий же год его «прах тонкий во осмы́й день месяца ма́ия, явля́шеся, и исцеления болящим молитвами святаго апостола Иоанна подава́ше...»

То же самое святитель Димитрий написал и в кратком житии апостола на 8 мая. В службах же на оба эти дня нет никаких указаний на необычайную кончину: следовательно, Церковь отнеслась к такому преданию осторожно. И мы умолчим; тем более что и Сам Господь благоволил выразиться неопределенно-условно.

Нас только занимает ответ Его Петру: что тебе? Этот апостол, – как мы знаем из всего Евангелия, – всегда был экспансивный, пылкий, непосредственный до крайности. Таким он оказался и на этот раз,– хотя бы и по дружелюбию к Иоанну, как и последний к нему. Иоанн смиренно шел за Иисусом и Петром: уступая другу первое место... Он как друг, жалея отрекшегося Петра и теперь каявшегося, считал более уместным – отойти в тень, чтобы было легче... Какая деликатность дружбы! Вот образ и для нас: не о себе думать, а о друге.

Вообще, последняя глава Евангелия (двадцать первая) приставлена впоследствии. Это видно из того, что предшествовавшая (двадцатая) закончена заключением: много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, – о которых не написано в книге сей. Сие же (все) написано, дабы вы (христиане и еще не уверовавшие) уверовали, что Иисус есть Христос (Мессия), Сын Божий; и, веруя, имели жизнь во имя Его (Ин. 20, 30-31). А в следующей главе – новое заключение, о нем теперь и скажем.

Сей ученик и свидетельствует (удостоверяет) о сем и написал сие; и знаем (евангелист ссылается и на других, которые и без того знали), что истинно есть свидетельство его, Иоанна (Ин. 21, 24). Евангелист, по смирению своему, вообще не любит называть себя по имени, – кроме общего и дорогого ему наименования: егоже любля́ше Иисус.

Многое и другое – эти слова напоминают и первый конец (Ин. 20, 30), – сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь (Ин. 21, 25).

Этими словами евангелист подтверждает Евангелия и других евангелистов, – с коими он, следова­тельно, согласен; но лишь дополняет их (что ясно каждому).

А слова – самому миру не вместить бы написанных книг – означают или гиперболическое выражение, или, что вернее, они говорят о неизреченности Божественных откровений Господа Иисуса Христа, которых мы «не можем вместить», находясь в мире этом. Всего не записать!

И Сам Господь, в прощальной Своей беседе, сказал ученикам: еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить (Ин. 16, 12). Во всех этих словах Господа мы ясно слышим и слова евангелиста.

Это раскрывал Господь уже после Своего Воскресения, в продолжение сорока дней являясь ученикам, и говорил им о Царствии Божием (Деян. 1, 3).

А потом наставлял их Дух Святой непосредственно... Дальше – через Соборы и святых отцов.

Вот что пишет, например, святой Симеон Новый Богослов, о себе самом († 1020): «"Я говорю с тобою, – говорит Бог Христос к нему, – как друг с другом, чрез Духа Святого, Который вместе со Мною говорит тебе. ...И дам еще больше сего. <...> Впрочем, если не отрешишься ты совершенно от тела, то не увидишь совершенного и не можешь получить его всего здесь". Когда я сказал на это: "Господи! и что другое блистательнее или выше сего? Для меня довольно в такой славе быть и по смерти!" Тогда Ты опять ответил мне: "Чрезмерно мала душа твоя, человече, если ты довольствуешься только таким благом. Ибо оно, в сравнении с будущим, похоже на то, как если б кто нарисовал небо на бумаге и держал ее в руках: сколько разнится нарисованное небо от истинного, столько, или несравненно более, разнится будущая слава от той, какую видишь ты теперь!"» Господь исчез. «После сего, воспоминая красоту славы Твоея́ и Твои слова... я плакал, – и когда шел, и когда сидел, и когда ел, и когда пил, и когда молился, – и имел неизреченную радость, что познал Тебя, Творца всяческих».

И апостол Павел приводит слова пророка Исаии: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9; Ис. 64, 4). Аминь.

Источник: Вениамин (Федченков), митр. Царство Святой Троицы. – М.: Правило веры, 2006. С. 686-698.

ПРИМЕЧАНИЯ

[*] Имеется ввиду одно из евангельских зачал, читаемых на утрени за каждым воскресным вечерним богослужением, начиная с праздника Пасхи.

Зача́ло (греч. περικοπή) – нечто отделенное со всех сторон) – пронумерованные фрагменты текстов Евангелия и Апостол (раздел, объединяющий книгу Деяний апостолов и апостольские послания), на которые они разделены для прочтения при совершении богослужений.

Существуют:

• Рядовые зачала – на каждый день в течение года;
• Праздничные зачала – для праздничных служб;
• Постовые зачала – для богослужений во время Великого поста;
• Общие зачала – для «общих служб» святы;
• Требные зачала – «на всяку потребу» (для таинств и треб) и другие.

Счет зачал начинается с Пасхи, открывающей «новый год» подвижного годового цикла. Первое евангельское зачало – «В начале было Слово…» (Ин. 1, 1-17); первое апостольское – «Первую книгу написал я к тебе…» (Деян. 1, 1-8).

В Евангелии по Матфею церковных зачал 116, по Марку – 71, по Луке – 114, по Иоанну – 67. В Апостоле зачала суммарно просчитаны сплошь, всего их 355. Книга Апокалипсис разделения на зачала не имеет, т.к. за богослужением не читается. Если одно и то же зачало относится сразу к нескольким событиям, то оно может быть разделено на части. Когда написано «зачало …, от полу», это значит, что зачало следует читать не с начала, а немного ниже.

[1] … Илии допустил... страх пред Иезавелью... Имеется в виду эпизод из ветхозаветной истории – убийство пророком Илией Фесвитянином пророков Ваала, которому покланялся царь Израиля Ахав, его жена Иезавель и весь народ израильский (3 Цар. 18, 18-40). Узнав от Ахава о поступке Илии, Иезавель в гневе угрожала Илии назавтра сделать с его душой то, что он сделал с душой каждого из пророков Ваала. «Увидев это, он [Илия] встал и пошел, чтобы спасти жизнь свою, и пришел в Вирсавию, которая в Иудее...» В славянской Библии это место читается так: «И убоя́ся Илия, и воста́, и отьи́де души́ ради своея́, и прии́де в Вирсавию, землю Иудину...» (3 Цар. 19, 2-3).