10-ое Воскресное Евангельское чтение

10-ое Воскресное Евангельское чтение

Воскресные Евангельские чтения. Евангелие 10-е

После того опять явился Иисус ученикам Своим при морс Тивериадском. Яваился же так: были имеете Симон Петр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, и сыновья Зеведеевы, и двое других из учеников Его. Симон Петр говорит им: иду ловить рыбу. Говорят ему: идем и мы с тобою. Пошли и тотчас вошли в лодку, и не поймали а ту ночь ничего. А когда уже настало утро, Иисус стоял на берегу: но ученики не узнали, что это Иисус, Иucyc говорит им: дети! есть ли у вас какая нища? Они отвечали Ему: нет. Он же сказал им: закиньте сеть но правую сторону лодки, и поймаете. Они закинули, и уже не могли вытащить сети от множества рыбы. Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь. Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою, ибо он был наг, и бросился в море. А другие ученики приплыли в лодке, – ибо недалеко были от земли, локтей около двухсот, – таща сеть с рыбою. Когда же вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб. Иисус говорит им: принесите рыбы, которую вы теперь поймали. Симон Петр пошел и вытащил на землю сеть, наполненную большими рыбами, которых было сто пятьдесят три: и при таком множестве не прорвалась сеть. Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не смел спросишь Его: кто Ты?, зная, что это Господь. Иисус приходит, берет хлеб и дает им, также и рыбу. Это уже в третий раз явился Иисус ученикам Своим по Воскресении Своем из мертвых (Ин. 21, 1-14).

Это Евангельское зачало [*] нам представляется одним из самых замечательных по многим подробностям своим. В сущности, это (десятое) и следующее за ним воскресные утренние Евангелия говорят об одном явлении Христа, – только разделенное на две части: в первой – о самом явлении; а во второй – о прощении Господом отрекавшегося Петра.

Два явления всем двенадцати было в Иерусалиме, где совершилось Воскресение Господне. Ученики не спешили идти в Галилею, куда Он Сам велел идти им; и ангелы повторили то же. А это третье явление им было уже в Галилее.

Как известно, большая часть деятельности Господа прошла именно в Галилее. В Назарете Он провел почти всю жизнь; а деятельность Его протекала, главным образом, в прибрежных к Геннисаретскому озеру местах. Во Иудею Христос появлялся лишь по временам; а потом опять возвращался в Галилею.

Теперь же это особенно было нужно: в Иерусалиме враги не хотели оставить живым Иисуса Христа, при жизни желали убить; и добились распятия. По Воскресении же Господа они могли бы преследовать и учеников, обвиняемых ими в покраже тела Иисусова. Поэтому они, – после второго явления, вместе с Фомою, – направились в более спокойную Галилею: Иерусалим был центром всяких еврейских событий...

Явление Господа на этот раз было не в доме, а на берегу озера.

На два прибрежных городка можно указать: Вифсаиду, – где родился Петр (Ин. 1, 44); вернее же, Капернаум, где у него был свой домик (Мф. 8, 14). А ловили рыбу они, нужно думать, в стороне от населенных мест.

В Галилее вообще, а в стороне от городов в особенности, и на открытом месте было безопасно...

Явление совершилось таким образом. Ученики, – вот уже третий раз упоминается об этом, – были вместе... Это так понятно и не требует объяснений. Но евангелист Иоанн упоминает подробности: он вообще любит делать это, – как мы видим из Евангелия его, – хотя даже из десятого и одиннадцатого чтения. Он старается восполнить то, что не упоминается другими писателями. При этом он не забывает упомянуть и о себе, – конечно, не для хвалы, а как самоличного свидетеля событий.

На этот раз было только семь человек, – а не все двенадцать (одиннадцать). Эта подробность еще более ручается за истинность рассказа. Но особенно нас радует и утверждает в вере – начну с этого – неупоминание каких-то двоих других учеников... Кто они были, – это не объясняется... Да и не имеет значения. Наоборот, это еще более увеличивает истину: если кто не сомневается в истинности события, тот не старается записывать подробности и имена. Двое других – довольно этого. Почему это сделал евангелист Иоанн, не сказано. Но почему упомянуто было пятеро иных апостолов, – это можно понять. Троица – Петр, Иаков, Иоанн – всегда вместе. А тепсрь личности Петра и Иоанна – ярче прочих выступают в явлении, – как увидим; а особенно это нужно сказать о Петре: он является центральным лицом в явлении (после Господа).

И кажется, что евангелист Иоанн записал об этом явлении потому, чтобы показать прощение отрекавшемуся Петру, который еще доселе не получал разрешения в своем преступлении с клятвами, что будто... никогда и не знал Этого Человека, и сейчас-де ничуть не интересуется Им; а только – вот – греется, как и другие, у разведенного костра в холодную ночь! У прочих евангелистов о грехе Петра сказано, а о прощении – нет; и событие это, следовательно, не получило бы конца, если бы не было этого явления (см. одиннадцатое [Евангелие]). Первая же половина есть лишь вступление в главную часть событий.

По слову Евангелий и церковным песнопениям, эти два ученика особенно дружили между собою... И мы всюду видим их вместе, двоих: и посольство за осленком (Мк. 11, 1); и приготовление вечери (Мк. 14, 13-16); и просьба Петра к Иоанну: спросить Господа, – кто предатель? (Ин. 13, 23-26); и бегство к пустому гробу (Ин. 20, 4-8); и здесь, на ловле рыбы (Ин. 21, 2-7); и вопрос Петра об Иоанне: сей же что? (Ин. 21, 21). И Церковь говорит, что они имели «дружелюбное» между собою отношение (светилен одиннадцатого Евангелия). И после их Церковь посылала вдвоем в Самарию (Деян. 8, 14); и они вдвоем шли вместе в храм в час молитвы девятый и исцелили хромого от чрева матери (Деян. 3, 1, 4-11); и на суде были вместе (Деян. 4, 1-23). И так как евангелист Иоанн вообще старается восполнять других евангелистов, то и на этот раз он хотел сообщить о Петре, друге своем, то, чего никто другой не сказал: о прощении ему греха отречения.

Фома – только что видел Господа. О Нафанаиле Сам Господь сказал: вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства (Ин. 1, 47). Оба верные свидетели третьего явления воскресшего Господа. Добавим мы, как апостол, рассуждение о жизни вместе и о дружбе учеников. Разные пути могут вести к этому: кровное родство, национальное единство, общее дело, одно какое-либо мировоззрение, землячество и т.п. Но жизнь показывает нам, что еще есть одно средство к этому: духовное родство. Господь в Евангелии сказал: кто – Матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, и указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мф. 12, 47-50; Мк. 3, 32-35). И в другой раз было такое Его слово! Начал Петр говорить Ему: вот, мы оставили все и последовали за Тобою. Иисус сказал в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, – ради Меня и Евангелия, – и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более – домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, – а в веке грядущем жизни вечной (Мк. 10, 28-30).

И действительно, так и бывало, и еще есть доселе. В христианстве так называемые «чужие» люди становятся своими, близкими, единодушными, любимыми; а свои – чужими. Можно бы привести множество таких примеров!

Вот и ученики Христовы сроднились духовно до такой степени, как нигде ни с кем: Петр и Иоанн дружат; а первый оставил свою жену; Иоанн с Иаковом – своего отца Зеведея; Павел – иудеев; миссионеры свои народы, монахи – родных и проч., и объединились с духовно родными.

Так и апостолы сроднились вокруг Христа. И сроднились очень тесно... Любили друг друга... Вот сколь сильно духовное родство! Оно объединило и учеников Христовых.

К этому отчасти, может быть, присоединился на данный случай и страх пред возможным преследованием со стороны евреев: и птицы пред грозою сбиваются в кучу; и даже листы перед бурей прибиваются к стенам. Но, конечно, не это сближало учеников, а духовная близость. Можно сказать: их объединил Сам Дух Святой; а разъединяет злой дух и грехи наши.

Недаром в кондаке на день Пятидесятницы и вспоминается разделение пародов столпотворением вавилонским; а при раздаянии «огненных языков» Святого Духа в этот день «в соединение вся (всё, всех), призва (призвал); и согласно славим Всесвятаго Духа».

Но напрасно люди думают, что их может объединить материальное богатство. Напрасная мечта! Путь к объединению ведет [через] самоотречение от своей воли в пользу других. В этом смысл иконы Аид-рея Рублева Пресвятой Троицы, и основа кондаков (34-е правило апостолов), и идея Церкви Христовой, – а не самостность.

...Но обратимся теперь к воскресному Евангелию...

Итак, седмица апостолов была вместе, около Петра... И он – Симон Петр, – говорит собратьям: иду ловить рыбу.

Обращает наше внимание самое имя Петра. По-еврейски его звали Симон: это было распространенное имя. А Господь, предвидя в нем твердость веры, назвал его Петр, что с греческого значит: камень. По-еврейски же – Кифа, что тоже означает камень [1] (Ин. 1, 42; Мф. 16, 18).

Но когда Господь прозрел, что и он изменит Ему и отречется от Него, – уже не будет «камнем», – то назвал его прежним именем. Симон, Симон!.. – с сожалением о нем сказал Христос, – сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу; но Я молился о тебе; да не оскудеет вера твоя (Лк. 22, 31-32).

Но ученики уже привыкли называть его Петром. Однако Господь, вводя его снова в лик апостолов, называет его прежним именем: Симон Ионин (Ион был отец его). И таким именем называет его все три раза (Ин. 21, 15-17); это было знамением, что он не достоин был именоваться «камнем», – раз отрекся от Господа с клятвой: не знаю Его.

А евангелист Иоанн, – думается, но дружбе – продолжает называть его Петром; а помня слова Господа, по послушанию своему, называет Симоном: поэтому мы и читаем в Евангелии его: то Петр, то Симон Петр, – почти рядом (Ин. 20, 2-6).

И двойным именем называет его и теперь при явлении на море Тивериадском. Это имя принадлежало и римскому городу, на юге Галилейского озера – Тивериады,– от имени императора Рима, Тиверия; а от него и озеро получило таковое же наименование.

Обращаемся к Евангелию.

Иду ловить рыбу... Нередко думается об этом: как смирился Петр! уже это не тот пылкий первак, каким мы привыкли видеть его в Евангелии... Падение отречения смирило его. И он не смеет даже сказать братьям: «пойдемте»; не смеет даже пригласить их с собою; а только про себя одного говорит: иду... Вот как грех смиряет нас!

А сказать хоть что-нибудь – было необходимо: иначе непонятно было бы прочим – молчаливый уход его одного куда-то... Даже это было бы не дружественным...

В ответ и прочие шесть говорят ему: идем и мы с тобою. Пошли, и тотчас же вошли в лодку... И начали ловить...

И ловили всю ночь... И не поймали в ту ночь ничего. Уже настало утро... Вероятно, раннее, при мраке... Иисус стоял на берегу... Лодка понемногу приближалась... Ученики не узнали, что это Иисус. Видеть-то видели силуэт человека; но никто и не подозревал, что это воскресший Господь. Да и темно еще было...

Вдруг слышат голос: дети! есть ли у вас какая пища? – то есть рыба в пищу. Они ответили: нет! Он же сказал им: закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете!

Дивное чудо! Ночь целую ловили... Ничего не поймали... Плывут разочарованные... Так легко бы не обратить внимания на совет какого-то случайного чужого человека – закинуть еще раз сети. Но некто странно сказал, что нужно закинуть их именно по правую сторону. Да еще и прибавил с такою уверенностью: и поймаете... Странно! И они, промучившись напрасно всю ночь, решили-таки закинуть. И что же?! Уже не могли вытащить сети от множества рыбы. Чудо!!!

Тогда ученик егоже любляше Иисус, – так любил называть себя Иоанн, – говорит Петру: это Господь!!!

Не в том дело, что он узнал Воскресшего – по виду или по голосу, – а проницательное сердце почувствовало это... И сказал об этом Петру. Симон же Петр, услышав от Иоанна, что это Господь, решился тотчас, без всякого раздумья, действовать... Это был мылкий человек, энергичный... А он был, во время ночной ловли рыб, нагим: так бывало у рыболовов в обычае. Кое-как набросил на себя епендит [2]: апостолы ловили нагими: а тут устыдился явиться пред Господом голым, поэтому спешно только препоясался, – некогда было одеваться как следует – и бросился в море. Недалеко были от земли: локтей около двухсот... [3]. Можно было разобрать голос человека с берега.

И быстро поплыл. Иоанн же остался на лодке. Другие пятеро-шестеро учеников тащили сеть с рыбою. И почти в одно время подплыли с Петром к берегу.

Здесь их ждали еще четыре чуда.

Первое: На земле был разложен огонь. Второе: На огне жарилась рыба и поджаривался хлеб...

Иисус повелел им: принесите рыбы, которую вы теперь поймали. Деятельный Петр быстро воротился к лодке и помог вытащить пойманную рыбу. Когда се выкидывали, то одних больших рыб насчитали сто пятьдесят три. Мелкую уж и не считали. Это было третье чудо.

А четвертое, – это тоже отмечается евангелистом, как необычайное: при таком множестве не прорвалась сеть.

Но самое главное чудо – было явление Воскресшего Христа. Здесь они все узнали уже Господа...

Остановимся немного – на тех чудесах... На земле был разведен огонь... Как сделал это Господь? Отпет: Творец мира! Тот, Кто сотворил вулканы огня, мог сотворить и костер.

Откуда – рыба? Л откуда Он знал, что у рыбы в воде статир – монета, которую нужно было заплатить за сбор податей?

Откуда – хлеб? Тот, Который пятью хлебами насытил пять тысяч человек, неужели не мог Он и сотворить маленькое чудо на семь человек?

А самая ловля рыбы? Это уже не первый раз! У евангелиста Луки рассказывается подобное же чудо (Лк. 5, 5-6).

И всего необычайнее, непостижимее, – но также истинно, действительно, как и все прочее, – явление воскресшего Господа! Здесь уже мы не можем привести никакой аналогии! И только потому верим, что это – факт!.. Да это п не вера, а видение, опытное знание!

Приидите, обедайте, – кушайте!

Ученики молчат... Величайшее чудо: Воскресший! И все семеро знают, что это Господь... Никто из них даже не смеет спросить: кто – Ты?

А Он этим приглашением есть – уверяет их, что Он – Христос, воистину Христос, – а не призрак: прежде ел рыбу печеную с сотовым медом (Лк. 24, 37-42), а теперь приглашает есть хлеб н рыбу, Им Самим приготовленную для них. И по Своему обычаю как Старший подает хлеб и рыбу... И они все это видят...

Так явился Иисус ученикам Своим, – по Воскресении Своем из мертвых, уже в третий раз: без Фомы, с Фомою и на море Тивериадском.

И тут, во время вкушения пищи, произошло второе призвание Петра в лик учеников.


Источник: Вениамин (Федченков), митр. Царство Святой Троицы. – М.: Правило веры, 2006. С. 676-685.


ПРИМЕЧАНИЯ

[*] Имеется ввиду одно из евангельских зачал, читаемых на утрени за каждым воскресным вечерним богослужением, начиная с праздника Пасхи.

Зача́ло (греч. περικοπή) – нечто отделенное со всех сторон) – пронумерованные фрагменты текстов Евангелия и Апостол (раздел, объединяющий книгу Деяний апостолов и апостольские послания), на которые они разделены для прочтения при совершении богослужений.

Существуют:

· Рядовые зачала – на каждый день в течение года;

· Праздничные зачала – для праздничных служб;

· Постовые зачала – для богослужений во время Великого поста;

· Общие зачала – для «общих служб» святы;

· Требные зачала – «на всяку потребу» (для таинств и треб) и другие.

Счет зачал начинается с Пасхи, открывающей «новый год» подвижного годового цикла. Первое евангельское зачало – «В начале было Слово…» (Ин. 1, 1-17); первое апостольское – «Первую книгу написал я к тебе…» (Деян. 1, 1-8).

В Евангелии по Матфею церковных зачал 116, по Марку – 71, по Луке – 114, по Иоанну – 67. В Апостоле зачала суммарно просчитаны сплошь, всего их 355. Книга Апокалипсис разделения на зачала не имеет, т.к. за богослужением не читается. Если одно и то же зачало относится сразу к нескольким событиям, то оно может быть разделено на части. Когда написано «зачало …, от полу», это значит, что зачало следует читать не с начала, а немного ниже.

[1] Ки́фа (арам.) – камень. В переводе Евангелия на греческий язык использовался аналог этого мужского имени – Петр (др.-греч. Πέτρος ) – скала, камень.

[2] Епенди́т (от греч. ἐπενδύομαι – «одеваю») – верхняя одежда из полотна, которую рыбаки надевали или поверх прочей одежды, или же вместо одежды на нагое тело.

[3] Расстояние в 50 сажень – около 100 метров.